Вулканец!
Кэтлин Скай
Перевод Центурион Сона


Глава первая

Дневник капитана , Звездная дата 6451.3:

Условия в галактическом магнитном поле продолжают ухудшаться. Из-за ионных бурь беспрецедентной интенсивности Нейтральная зона, отделяющая Федерацию от Ромуланской Империи, смещается и вскоре охватит солнечную систему, содержащую планету, известную как Арахна, в настоящее время находящуюся на территории Федерации. Вскоре эта система окажется в пределах Ромуланского пространства.
Наша миссия - исследовать систему и провести поиск разумных форм жизни - и, если они существуют, помочь им избежать господства Ромулан. Звездный флот назначил доктора Каталию Тремейн на «Энтерпрайз», чтобы помочь в поисках разумной жизни. Хотя доктор Тремейн - главный эксперт Федерации по экзобиологии этого региона, я не могу не беспокоиться насчет нее. Описание коммодором Стоуном этой женщины как «трудной для совместной работы» - слишком загадочно для моего душевного спокойствия ...

Доктор Леонард Маккой буквально пританцовывал от волнения, и даже офицер по науке Спок позволил себе слегка улыбнуться, когда капитан Джеймс Кирк сказал им, что на «Энтерпрайз» назначена доктор Тремейн. Опасность близости ромуланцев, казалось, полностью исчезла из ума каждого офицера. Они напомнили Кирку сверхэнергичных школьников, которым сказали, что они отправляются в особенно приятную поездку с любимым учителем.
Кирк откинулся на спинку кресла в комнате для брифингов и с интересом наблюдал за обоими мужчинами. Он видел доброго доктора таким счастливым последний раз, когда Скотти научился синтезировать саурианский бренди.
- Печаль во благо, Джим, эта женщина - лучшее, что призошло с биологией со времен Чарльза Дарвина. Если в этой системе есть разумная жизнь, она найдет ее! И шанс поработать с ней - это невероятно! - Голубые глаза доктора расширились от благоговения. - Она выиграла каждую награду, которую Федерация могла дать в этой области, а некоторые из них придумали специально для нее! Поэтому я снова буду чувствовать себя студентом в ее присутствии на борту.
- Я вынужден согласиться с доктором, - сказал Спок, стараясь не улыбаться. - Книга доктора Тремейн о диплоподе с Мариуса IV является важной вехой в своей области. Я тоже буду очень рад ее присутствию на борту, хотя вряд ли я вернусь к статусу студента. Но, впрочем, в этом отношении я могу многое узнать от нее, ее интеллект более, чем равен моему собственному, и, для терранца это замечательно.
- Отлично, джентльмены, вы высказали свою точку зрения. Приезд доктора Тремейн это прекрасная вещь и радость навеки. Мы должны достигнуть Звездной базы -11 примерно через три дня. Если вы оба так уж согласны с тем, что Тремейн должна считаться одним из семи чудес Вселенной, это больше, чем я могу перенести. Я даю вам обоим задание помочь ей акклиматизироваться к «Энтерпрайзу». Я поручил бы ее одному человеку, но Стоун сказал, что с ней будут проблемы, и поэтому вы оба возьмете на себя ответственность, я не хочу иметь с этим дело. Я буду слишком занят всей этой дипломатией, которую предоставил мне Звездный флот, но я предупреждаю вас, что коммодор высказался менее, чем восторженно, относительно этой дамы.
- Сейчас, Джим, важные ученые, такие как Тремейн, имеют право на свои маленькие причуды, - сказал Маккой. - Даже у лучших из нас есть проблемы в отношениях с людьми.
Доктор взглянул на Спока на мгновение: «Если я могу ладить с этим вулканцем, я смогу договориться с кем-угодно».
Спок только поднял одну бровь и ничего не сказал. Выражения его лица было достаточно, чтобы передать его чувства.
- Кроме того, - Маккой не смог не поддаться искушению продолжить, - она должна быть более привлекательной, чем Спок, и более веселой тоже.
Кирк знал, что лучше уйти, чем принять участие в одной из стычек Маккоя и Спока, когда она начнется. Когда его главный судовой хирург и его старший помощник забывали о достоинстве, налагаемом на них их должностями, и начинали вести себя как пара беспринципных братьев или сестер, это, как правило, было сигналом к его уходу. Спок, как он мог бы сказать, разогревался для возражения, и он предпочитал не быть рядом, чтобы услышать это.
- Хорошо, - бросил он через плечо, выходя из комнаты, - я оставляю доктора Тремейн полностью в вашем распоряжении, постарайтесь сделать ее пребывание здесь максимально комфортным.
Кирк был уверен, что его офицеры прислушаются к его слову, и это может сорвать их междоусобицу. У Кирка было полно своих собственных проблем; и они, как и предполагаемое присутствие доктора Тремейн на его корабле, были вызваны сдвигом Ромуланской Нейтральной зоны.
Зона была широким поясом линий магнитного поля, которые обозначали границы Федерации и Ромуланской территории. Магнитный поток Галактики представлял собой величину, которая могла быть измерена с большой точностью, и напряженность поля, как известно, была постоянной в течение длительных периодов времени. Поскольку физические объекты, такие как звезды и планеты, находились в неторопливом движении вокруг галактического центра, они не могли использоваться в качестве надежных ориентиров для описания местоположений. А силы магнитного поля могли и использовались таким образом.
Когда составлялся мирный договор между Федерацией и Ромуланской Империей, Нейтральная зона между ними была определена на основании напряженности магнитного поля. Все были уверены, что магнитное поле Галактики будет продолжать выполнять свою функцию на протяжении веков - и так и было бы. Зона все еще будет там - до конца времен, если это необходимо, - но теперь ее форма менялась, чего ее создатели никак не ожидали. Ионные штормы бушевали в Ромуланском пространстве, подталкивая его к Зоне и заставляя ее выпирать на десятки парсеков наружу. И на пути этой движущейся выпуклости находилась система Арахны. «Энтерпрайзу» была поставлена задача зафиксировать выпячивание и, если возможно, остановить его. Не было никакого способа остановить это. Каждый день оно все больше выгибалось наружу, меняя конфигурацию магнитного поля Галактики; и не было ничего, что могли бы сделать известные ученые, чтобы изменить тот факт, что система Арахны - с ее звездой G-типа, семью планетами и возможной разумной жизнью на самой Арахне- скоро будет ромуланской колонией.
Федерация настаивала на том, что арахнианцы, - если они разумны, имеют право на свою форму правления и право оставаться свободными, если таково их желание. Это было неприемлемо для ромуланцев. Результат: тупик.
«Арахна» может стать синонимом слову «война», если миссия «Энтерпрайза» провалится. Но Советом Федерации было сказано, что Джеймс Кирк не может потерпеть неудачу - на карту поставлено слишком много.
Утверждалось, что Федерация не имеет права рисковать собственной безопасностью ради свободы неизвестной расы. Но голосование сводилось к одному простому факту: если свобода была идеалом Федерации, эта свобода должна была распространяться на всех желающих. Безопасность Федерации не должна быть важнее этой веры. Без этого основополагающего идеала не было бы Федерации.
Итак, капитан Джеймс Кирк получил приказ покинуть наступающий край Нейтральной зоны и свои исследования движущихся ионных бурь, и прибыть вместо этого на Звездную базу -11, чтобы забрать доктора Тремейн.
Кирку было присвоено почетное звание посла и даны полномочия обращаться с народом Арахны - и что более важно, дано право нарушить Главную директиву, если это станет необходимо для сохранения свободы арахнианцев. Это была огромная ответственность, даже для Джеймса Кирка.
Многие члены Совета согласились с этим. Посол Сарек с Вулкана, например, услышал замечание, что цинизм Совета становится слишком жестким, даже для него. Он возражал против преобладающего отношения «нравится или нет, Главная директива или нет, мы имеем право решать, что лучше для этих созданий». Сарек считал, что Совет слишком много берет на себя, пытаясь сыграть в Бога со Вселенной. Возможно, арахнианцам будет лучше или они даже смогут получить выгоду от контакта с ромуланцами; может ли Совет отрицать такую возможность?
Совет был недоволен послом с Вулкана и недвусмысленно сообщил ему, что его комментарии неприемлемы в этой ситуации.
Существа, ратующие за святое дело, редко слушают голос разума.
Планета Арахна была отклонена как маловажная с первого дня ее открытия, но как только у ромуланцев появился шанс на нее, внезапно Арахна стала самым ценным местом в Галактике. И, что важнее для Кирка, Федерация посылала его, чтобы исправить свою промашку.
Сначала он выразил протест Звездному Флоту, что он не дипломат, и что он неквалифицирован в таких играх. Почему бы не послать Гулида с Ригеля, Мериса с Андории или даже самого Сарека? Но Кирку было мягко напомнено о его собственных знаниях о ромуланском секторе, основанных на патрулированиях «Энтерпрайза» в этой области. Это сделало его экспертом! Эта мысль была смешна, даже Кирку. Просто патрулируя сектор пространства, который граничил с Нейтральной зоной, он стал единственным человеком в Объединенной федерации планет, способным заняться Арахной. И он также должен был быть в состоянии угадывать маневры Ромуланского Высшего командования.
У Кирка начался почти параноидальный зуд, что кто-то в Совете хочет, чтобы миссия потерпела неудачу. Сарек не верил в это, и были те, кто соглашался с ним.
Этот зуд стал уверенностью, когда он умолял оказать экспертную помощь в установлении контакта с арахнианцами, и ему ответили, что он получил доктора Каталию Тремейн, настоящего эксперта, но «трудного в общении».
Корабль находился на орбите вокруг Звездной базы -11. Кирк сидел, сгорбившись в своем командном кресле на круговом мостике, наблюдая за деликатными маневрами лейтенанта Сулу, который выводил корабль на идеальную эллиптическую орбиту вокруг базы. Кирк почувствовал кратковременный укол ревности. Корабль двигался так быстро, выполняя команды Сулу, но это был его корабль, Кирка. Лейтенант, однако, ничего не мог сделать без разрешения своего капитана - это было правдой, и эта мысль была странно утешительной. Кирк откинулся на спинку кресла и запросил приблизительное время прибытия в назначенную точку луча транспортатора.
- ЕТА шесть минут, четыре секунды, капитан, - ответил Спок. Грациозные руки вулканца зафиксировали координаты. Это был луч, который должен был быть совершенным. Повернувшись к капитану, он ждал, пока команда приготовит комнату транспортатора и он сможет отправиться поприветствовать доктора Тремейн.
Кирк взглянул на это бесстрастное чуждое лицо и подумал - что скрывается под маской этой бесстрастности? Может, волнение? Он знал, что Спок провел последние несколько дней, перечитывая все сведения, имеющиеся в компьютерной библиотеке о докторе Тремейн, и прочитал и перечитал много ее книг об экзобиологии. Интеллектуальная подготовка Спока к фактическому присутствию этой женщины на борту судна была проведена с невероятным рвением, и его деятельность, чтобы обеспечить ее комфорт, была одинаково рьяной. Ее апартаменты были настолько приятными, насколько он смог это устроить; он приготовил запас книжных лент, которые, как он думал, ей понравятся; и даже, в порыве весьма неспоковского поведения, приказал лаборатории гидропоники корабля предоставить подходящую растительную жизнь для каюты доктора.
Кирк улыбнулся, вспомнив о реакции доктора Маккоя на этот последний приказ. Доктор сделал аналогичный запрос в лабораторию. Он был за кустики роз; Спок заказал ей карликовые апельсиновые деревья. Когда добрый доктор высмеял Спока в выборе подарков для леди, Спок холодно прокомментировал, что, по крайней мере, она сможет есть апельсины!
Маккой сделал ответный ход, предложив красивое меховое покрывало на кровать и бутылку редкого бренди. Затем Спок нашел вращающуюся модель молекулы ДНК. Казалось, что эти двое офицеров будто затеяли игру с возрастающим перечнем предметов роскоши, которые они могли бы предоставить доктору Тремейн, но Кирк был вынужден остановить их, когда Спок застал Маккоя, захватившего химическую лабораторию, в попытке синтезировать пену для ванн.
Вероятно, игра возобновится к тому моменту, когда биолог будет на борту, и это будет весьма интересно для команды, но это также может стать серьезной проблемой, учитывая напряжение, которое может возникнуть из-за Арахны. У Кирка также могли быть и другие проблемы.
Если она хорошенькая, мы все будем в беде, - подумал он с сожалением, зная свою собственную слабость к привлекательным женщинам.
- Хорошо, Спок, я думаю, Вам лучше спуститься в зал транспортатора, пока Боунз не начал слишком активно искать расположения нашего эксперта. Но постарайтесь остаться вежливым к Маккою перед ней. Я не хочу, чтобы она получила неправильное мнение о том судне, которым я управляю.
- Вежливым? - Брови Спока угрожали исчезнуть под его аккуратно причесанной челкой. - Но капитан, я всегда вежлив. Вулканец не может быть другим. Уверяю Вас, я не собираюсь быть меньшим, чем истинный офицер Звездного флота перед доктором Тремейн.
Кирк вздохнул. «Простите, что я засомневался, мистер Спок. Идите в комнату транспортатора и поприветствуйте ее на борту».
- Таково и было мое намерение, сэр. - Спок подошел к двери турболифта.- Это доктор Маккой тот, кому следует напомнить о его поведении в качестве офицера-пены для ванн! Вот как!
Дверь закрылась прежде, чем Спок смог закончить комментировать.
Кирк удивленно покачал головой. Ей лучше быть хорошей, подумал он. Я никогда не верил, что увижу тот день, когда Спок будет в восторге от чего-то, не говоря уже о женщине.
Но Кирк знал, что это более, чем обычная женщина. То, как она могла выглядеть, или была ли она прекрасна, не имело никакого значения для Спока. Это ее интеллект, ее знания взволновали его. Иметь возможность изучить ее методы, быть рядом с ней, когда она произнесет свои высказывания об интеллекте арахнианцев – вот в чем состояло желание Спока. Это решение могло бы стать прорывом, сопоставимым с открытием жизни в колониях губчатых пород на Сентере V или лавовых червей на Фи-Дельте III. Знание было богом Спока, и Каталия Тремейн была одним из его пророков.
Доктор Маккой ждал в зале транспортатора. К ужасу Спока он был одет в официальную форму.
- Я не припоминаю, чтобы ее демонстрировали в качестве ежедневной формы, доктор, и я придерживаюсь мнения, что вы сделали это с единственной целью - произвести впечатление на доктора Тремейн. Довольно детский жест, даже для Вас.
Маккой разгладил шелковистую ткань своей туники: «Я подумал, что было бы неплохо это сделать - проявить уважение и все такое, кроме того, это льстит моей фигуре. Я не сутулюсь, как ты, в форме или нет».
- Я не сутулюсь, моя поза просто расслаблена.
Приход мистера Кайла в комнату транспортатора положил конец их обсуждению. Кайл занял свое место за транспортаторной станцией и дождался сигнала с мостика, что доктор Тремейн готова подняться на борт «Энтерпрайза». Прозвучал сигнал, и руки Кайла опустились на рычаги транспортера. Мерцающая колонна света сформировалась на соответствующем круге. Доктор Тремейн была почти на борту.
Маккой одернул свою тунику в последний раз, и Спок, помня комментарии доктора о своей осанке, вытянулся по стойке «смирно».
Мерцание света слилось в Каталию Тремейн. Она была весьма хорошенькая. Не красавица, но хорошо сложена. Ее синяя форма офицера по науке отлично подчеркивала ее узкую талию, бедра и плавные линии ее полной груди. Ее глаза были темными, теплыми, как лесной пруд, пронизанный солнечным светом; ее волосы были цвета темной меди, которая гармонировала с рыжевато-коричневым тоном ее кожи. Каталия носила нашивки коммандера, но выглядела она так, как будто ей от силы было лет двадцать. Ее внешность была обманчива в ее пользу; ей было тридцать пять. Спок узнал этот факт, исследуя ее историю.
Доктор Тремейн начала выходить из камеры транспортатора. Она оглядела комнату, заметила Кайла и Маккоя, а затем застыла, глядя на Спока. Выражение ее лица было безошибочным - ненависть и отвращение.

Глава вторая

- Я не полечу с вулканцем! - Голос доктора Тремейн был ледяным.
Спок прочно стоял на месте и ничего не говорил. Его лицо было маской. Словно он не слышал ее замечания.
Доктор Маккой, чтобы заполнить неловкую паузу, бросился вперед, чтобы подхватить ее под руку и помочь ей спуститься с платформы. «Я Леонард Маккой, и я хочу поприветствовать Вас на «Энтерпрайзе». Я уверен, что Вы оцените все, что было сделано для вашего комфорта». Маккой болтал без умолку, но он чувствовал, что нужно что-то сделать, чтобы преодолеть холод в комнате. Он тоже притворился, что не слышал, что она сказала. Может быть, транспортатор был неисправен; возможно, у Тремейн все еще было головокружение и она не полностью сфокусировалась.
- Я хочу поговорить с коммодором Стоуном, пожалуйста, - сказала она Кайлу, игнорируя Маккоя так же тщательно, как она проигнорировала Спока. - Произошла ошибка, и я хочу знать, кто несет ответственность за это оскорбление передо мной. И как только я поговорю с коммодором, я настаиваю на том, чтобы быть транспортированной обратно на базу.
Кайл уставился на нее с открытым ртом, не зная, что ему следует делать. Он взглянул на Спока в поиске подтверждения, но вулканец словно был вырезан из камня. Маккой подошел к интеркому на стене и вызвал мостик.
- Капитан, не могли бы Вы спуститься сюда на минутку? У нас здесь небольшая проблема.
Получив подтверждение с мостика, Маккой обратился к доктору Тремейн, чтобы посмотреть, что он может сделать, чтобы сгладить ситуацию. «В данный момент, доктор, мистер Спок - наш офицер по науке, один из лучших во флоте, и он будет работать с Вами в проекте Арахна. Почему бы Вам не воспользоваться лучшей помощью в Галактике...».
- Вы слышали, что я сказала раньше, или вы глухие? Я не работаю с вулканцами. - Она стояла, скрестив руки на своей большой груди, нетерпеливо постукивая одной ногой о кафельный пол. «Вы собираетесь связаться с коммодором Стоуном, лейтенант, - спросила она Кайла, - или мне самой нужно это делать?»
- Мы подождем, пока сюда не придет капитан, - объявил Маккой с некоторой резкостью. - Он единственный, кто может сказать, спускаетесь ли Вы или нет.
Маккой взглянул на Спока, чтобы понять, какую реакцию у вулканца могла вызвать очевидная ненависть Тремейн. Спок расслабился и, казалось, не обращал внимания на то, что он стал главной причиной возникшей проблемы. У Маккоя было искушение предложить, чтобы вулканец ушел, пока вопрос не будет урегулирован, но он не имел полномочий давать такой приказ. Ситуация не могла не стать тяжелым испытанием для Первого офицера,- рассуждал Маккой; все мысли о каком-либо соперничестве или играх были полностью сметены из сознания Маккоя реакцией Тремейн. Он хотел сказать или сделать что-то правильное для Спока, что-то, что поддержало бы ту необычайную гордость, которая, как он знал, была частью натуры вулканца. Он ничего не мог сделать. Невозможно было сделать слова Тремейн невысказанными.
Двери зашипели, и в зал вошел Кирк, нетерпение было написано на его красивом лице. «Это должно быть что-то очень важное, джентльмены. У меня в распоряжении корабль, уходящий с орбиты, и я дал указания, что вы двое должны были полностью взять на себя доктора Тремейн».
Кирк остановился перед тем, что, как он заметил, было очень милой, но очень злой женщиной. «Вы, должно быть, Каталия Тремейн. - Он улыбнулся своей лучшей сдержанно- соблазнительной улыбкой. - Я надеюсь, что здесь не произошло ничего плохого - или чего-то, что не может быть быстро устранено.»
- Капитан, я требую немедленно вернуть меня на базу! Со мной сыграли довольно неприятную шутку, и я не считаю ее забавной. Я уверена, что коммодор Стоун никогда бы не назначил меня на этот корабль, зная чувства, которые я испытываю к вулканцам. Я не буду работать с этим ... этим ... существом! - Она впилась взглядом в Спока.
- Одну минуту, доктор! - Кирк схватил ее за руку. - Первое, что Вы должны узнать о моем корабле, это то, что я не допускаю замечаний такого характера, и, во-вторых, да, коммодор Стоун назначил Вас именно на этот корабль. Здесь не было никаких шуток. Вы здесь, и Вы останетесь здесь. Это приказ.
- Пожалуйста, капитан, - она сразу же смягчила свой тон, - Прошу Вас, позвольте мне связаться с коммодором Стоуном. Произошла какя-то ошибка.
Тремейн посмотрела на него умоляющим взглядом. Ее резкая смена тактики возымела желаемый эффект. Кирк посмотрел на нее, нерешительность сменила гнев, который он так ясно дал почувствовать.
- Спок, - окликнул он через плечо, - примите мостик и приготовьтесь к выходу с орбиты, я позабочусь об этой проблеме.
- Пожалуйста,- Тремейн накрыла его руку своей. - Позволь мне связаться со Стоуном.
- Капитан, - вмешался Спок, - возможно, было бы лучше, если бы доктор Тремейн связалась с коммодором. Это не должно занять слишком много времени - установить факты в данном случае.
- Хорошо. Но я хочу, чтобы Вы были на мостике, Спок.
- Я могу справиться с этим, сэр. Нет необходимости принимать во внимание мои чувства. Я бы нашел ответ коммодора интересным. - Спок стоял, наблюдая, как лицо доктора Тремейн темнеет от гнева. «Я нахожу такой фанатизм увлекательным - и у меня так мало возможностей изучить его», - заметил он.
- Спок, на мостик, это приказ. Это может не смутить Вас, но это смущает меня. - Кирк оглянулся на своего первого офицера. «Пожалуйста» - добавил он.
- Конечно, сэр. - Спок повернулся и вышел из комнаты. Тремейн вздохнула с облегчением.
- Теперь, доктор Тремейн, давайте сделаем этот звонок. - Кирк подал сигнал мостику и им открыли канал связи с кабинетом коммодора Стоуна. Тот, видимо, ожидал вызова.
- Позвольте мне поговорить с Каталией, - сказал коммодор, прежде чем Кирк смог сказать ему, что случилось. Когда доктор оказалась в зоне видимости экрана, Стоун с сожалением улыбнулся ей. - Мне жаль, дорогая, но это нужно было сделать. Приказания были даны сверху. Ты нужна на Арахне.
- Но Дэвид ... - выражение лица Тремейн, равно как и тон ее голоса, ясно дало понять, что она и Стоун были более чем близкими друзьями. - Ты знаешь, как я отношусь к вулканцам, как вы могли поступить так со мной? Есть другие эксперты… как вы можете быть такими жестокими?
С ракурса Стоуна, слеза, образующаяся в ее глазу, была видна; ни Кирк, ни Маккой не могли ясно видеть ее лицо с их мест расположения.
- У меня не было выбора. И кроме того, я хочу, чтобы ты справилась с этим, и Спок может тебе помочь. Он хороший человек, Каталия, поверь мне в этом. - Тон Стоуна был обеспокоенным; искренняя сердечность к этой женщине наполняла его голос. - Я не могу продолжать просить о твоем назначении на базы, на кораблях которых нет вулканцев. Ты слишком сильно на меня давишь. Я не могу победить Звездный флот. Эта вещь на Арахне намного важнее твоих чувств или моих, чтобы вмешиваться. Федерация нуждается в тебе на Арахне, а «Энтерпрайз» - это корабль, отвечающий за этот сектор. Посмотри правде в глаза. Больше я ничего не могу сделать.
- Значит я должна остаться здесь. - Даже Кирк и Маккой слышали боль в этих словах.
- Да. Мне жаль. Сделай все возможное. Кирк - хороший капитан. Я уверен, что он справится с этим. Не пытайся противостоять ему, он медведь, когда дело касается правосудия и терпимости на его корабле. Попробуй узнать что-нибудь о вулканцах от Спока, это лучший совет, который я могу тебе предложить.- Стоун ненадолго отвернулся, задумался, а затем снова повернулся к экрану. - Пожалуйста, не обвиняй меня в этом. Твое счастье имеет значение - это очень важная вещь - и ты не будешь счастлива, пока не преодолеешь это необоснованное отношение. Хорошего рейса, моя дорогая.
Экран погас, прежде чем Тремейн смогла выразить протест. Он отключился.
Кирк протиснулся мимо Тремейн и вызвал мостик. «Выводите нас с орбиты, мистер Спок, доктор Тремейн останется на борту. Приказания коммодора Стоуна». Кирк дождался подтверждения от первого офицера, а затем выключил экран. Он повернулся к доктору Тремейн и сказал: «Я хочу, чтобы одно Вы уяснили очень четко. Вы больше не оскорбите моего первого офицера. Вы поняли? Меня не волнуют ваши чувства к подданному с Вулкана. Вы будете относиться к нему с уважением, которое его должность предполагает, - это приказ. Не только мой, но и Звездного флота. Теперь доктор Маккой отвечает за ваше расселение. Я предлагаю вам следовать его совету по поводу чего-либо, связанного с медицинским отделом. Несмотря на то, что он имеет тот же ранг, что и Вы, его должность главного офицера медицины ставит его выше Вас. И если вы сопротивляетесь иметь дело со Споком, слово Маккоя также имеет вес в научном отделе . Любые приказы, которые он дает в отношении науки или медицины, должны соблюдаться. Вы поняли?»
Доктор Тремейн кивнула. Она проиграла битву и, казалось, была готова принять этот факт.
- Хорошо. - Кирк был доволен, что проблема решилась так легко. - Теперь, может быть, я могу вернуться к работе по управлению этим кораблем. Доктор, она полностью ваша.
Кирк быстро вышел из комнаты, шипение двери отразилось от вздоха доктора Тремейна.
- Полагаю, нам лучше поднять мои вещи, - сказала она уныло. - Кажется, я здесь остаюсь.
- Прошу прощения, мэм, но это уже сделано, - сказал Кайл. - Мы забрали их грузовым транспортатором, как только Вы поднялись на борт.
- Кажется, Стоун продумал все очень тщательно, - горько заметила доктор Тремейн. - Интересно, что он задумал. Я думала, что нравлюсь ему. Мы хорошо ладили ...
- Я думаю, Вы больше понимаете в этом, - сказал Маккой. - Но это звучало так, как будто Вы и коммодор все еще довольно близки. У меня создалось впечатление, что он думает, что это для вашего же блага. Но я бы хотел, чтобы он подумал о том, что он может сделать с «Энтерпрайзом». Капитан и Спок - хорошие друзья, и Джим не станет доброжелательно относиться к еще одному вашему замечанию о Споке или вулканцах. Он был, я думаю, достаточно внимателен, чтобы позволить Вам общаться с научным отделом через меня. Вы должны признать, что он сталкивается с этой проблемой на полпути. Остальное зависит от Вас.
- Хорошо, ради капитана, я ничего не скажу его драгоценному вулканцу, но я не стану работать с ним! - Тремейн приблизилась к Маккою и улыбнулась, пытаясь завоевать его расположение. - Попытайтесь понять мое положение. Мне было обещано, что мне никогда не придется делить корабль с вулканцем, и теперь из-за этого беспорядка на Арахне мне придется смириться с существованием рядом с этим ушастым дьяволом. От меня слишком многого ожидают.
- Вы привыкнете к этому, Вы должны. Пойдемте, я покажу Вам ваши апартаменты, - сказал Маккой, вспомнив о Кайле, который жадно слушал каждое слово, сказанное Тремейн. В течение нескольких часов все на корабле будут знать, что новая женщина на борту ненавидит Спока. Маккой не мог сильно винить Кайла. Этот человек уважал первого офицера, а тот факт, что появилась новая тема для сплетен, был слишком большим искушением, чтобы пройти мимо. Одним из недостатков такого корабля, как «Энтерпрайз», было то, что одни и те же люди видели друг друга каждый день и имели одни и те же новости, чтобы рассказать их друг другу. Некая новая тема разговоров была так же желанна, как дождь в Сахаре.
Глава третья

Предоставленная ему возможность акклиматизировать доктора Тремейн к «Энтерпрайзу» стала неоднозначным благословением для доктора Маккоя. Он был доволен, что ему не придется делить ее с Споком, но ее отношение к вулканцу делало его определенно обеспокоенным. Все было бы совершенно иначе, если бы она по собственному выбору отдала ему предпочтение перед Споком, но все было не так просто. Маккой, он признавал это, имел привычку дразнить мрачного вулканца, но за шутками и подколками скрывалась настоящая симпатия к этому человеку. Спок спасал жизнь Маккою больше раз, чем мог подсчитать, и наоборот. Спок был не тем, кого он мог бы заставить себя любить - не так, как Джим Кирк любил его, - но Маккой уважал Спока и больше заботился о вулканце, чем он предпочел бы признаться. В конце концов, Спок был одним из лучших офицеров по науке, которых знал Маккой. Тремейн заставляла Маккоя исследовать свои чувства относительно Спока, и он точно не наслаждался этим процессом. И все это осложнялось тем фактом, что для Маккоя Каталия Тремейн была весьма соблазнительной женщиной.
Сначала Маккой отвел Тремейн в ее апартаменты, и она осталась более, чем довольна ими. Она восхищалась каждым изменением, которое было сделано в стандартной каюте секции посетителей, отмечала каждое улучшение и громко хвалила то, что она считала его частью. Маккой воздержался от того, чтобы рассказать ей, сколько Спок сделал для украшения интерьера. Он успокоил свою совесть, подумав, что она, вероятно, приказала бы это убрать, если бы она знала, кто действительно предоставил это ей. Ему стало легче, когда предмет его размышлений обратился к покрытому мехом покрывалом, и доктор рассказал несколько хвастливых историй о том, как он его приобрел. Благодарный смех Каталии сделал многое для успокоения маленького голоса в глубине души, который продолжал указывать, что эта красивая женщина была расисткой.
В центре комнаты стоял багаж Тремейн, и казалось самой естественной вещью, которую можно вообразить, помочь его распаковать. Она с готовностью согласилась, сказав, что работа пойдет быстрее, и они смогут быстрее приступить к медицинскому осмотру.
Они разговаривали, пока занимались этим, и он обнаружил, что у них одинаковые вкусы в книгах и искусстве. Она взяла с собой очень хорошие отпечатки двух из его любимых художников - Баррса и превосходного Остина, который был одним из авторов самых эротических художественных произведений, но ему это очень понравилось. К большому удовольствию он узнал, что Каталия Тремейн была всего лишь средним шахматистом, и если бы это было не после безобразной сцены в зале транспортатора, Маккой мог бы чувствовать себя совершенно спокойно в отношении того, что эта женщина его привлекает. На самом деле, более, чем привлекает.
Когда он распаковал ящик, полный мягких, легких ночных рубашек, Маккой почувствовал, что ему нужно больше узнать о ее фобии. Прозрачная одежда, ароматизированная лавандой, говорила ему о романтичности ее натуры, и ему хотелось знать, что это за ментальное минное поле, которое ему, возможно, нужно будет пройти на пути к тому, чтобы увидеть ее в роли модели, демонстрирующей эти восхитительные кусочки шелка и кружева. Спок и вулканцы не конкуренты ему в соревновании за хорошенькую женщину, ночные рубашки и спальню.
- Скажите мне, Каталия, - сказал он, спрятав последний из комплектов неглиже, - почему Вы так ненавидите вулканцев? Это печальный изъян у такой милой леди, как Вы. Это совершенно печальный факт.
- Я бы предпочла не говорить об этом, Лен. Это не тот предмет разговора, который мне нравится, и я все еще киплю от необходимости моего пребывания где-нибудь около «Энтерпрайза» и его вулканца.- Тремейн положила последний из своих мундиров в шкаф и, вытирая руки, повернулась лицом к Маккою. - Здесь все сделано. Вы были превосходным помощником, и я очень благодарна Вам за это. Теперь давайте займемся моим медицинским осмотром, а потом я хочу посмотреть ваши лаборатории.
- Вы избегаете этой темы, и ее изменение в таком неуклюжем стиле не заставит меня снова спрашивать, что Вы имеете против вулканцев. Вы прекрасно знаете, что психиатрический опрос является частью физического. Проведя его, я могу многое оценить, и, возможно, догадаюсь обо всем остальном. Почему бы Вам не сделать мою работу проще и просто рассказать мне, в чем проблема? Я так понимаю, что не сам Спок, а все вулканцы Вас заводят?
Тремейн вздохнула и на мгновение закрыла глаза одной рукой. «Я не могу приблизиться к сути своих чувств, будучи в состоянии обсуждать это, не разваливаясь на части. У меня было больше тестов на психику, чем я могла придумать, и они говорят мне только одно: я ненавижу вулканцев. Они холодны, коварны и вероломны. Вы не можете доверять им, независимо от того, насколько, по вашему мнению, Вы знаете их. Логика, их собственный сорт логики, единственное, что имеет для них значение. Такая разновидность отвратительной неблагодарности больше, чем я могу вытерпеть».
- У Вас были отношения с ними в прошлом, я так понимаю. Что-то, на чем основаны ваши чувства. У такой ненависти, как у Вас, должна быть какая-то причина, Вы знаете.
- У меня есть причина - миллион причин. Я уже летала с вулканцами раньше, но я поклялась, что больше никогда этого не сделаю. И Дэвид Стоун и Звездный флот заставили меня нарушить мою клятву - этого достаточно для Вас, доктор? Вы знаете, ваше любопытство для меня не является чем-то новым. Были и другие люди, которые пытались сыграть в доктора с моей головой.
Она внезапно села, словно усилие говорить о своих чувствах было слишком сильным для нее. Маккой присел рядом ней на накрытую мехом постель. Он обнял ее податливые плечи и притянул ближе к себе. «Мне вообще нравится видеть, что заставляет леди заводиться, прежде чем я начну хотеть играть в доктора с ее разумом или телом, - и я имею в виду это в немедицинском смысле».
Маккой усмехнулся ей, ожидая увидеть, что она может ответить на его довольно неприкрытое предложение. Она была новенькой на корабле, и он знал, что, как только остальная часть экипажа взглянет на нее, предложения будут частыми и быстрыми. Лучше было быть слишком поспешным в этом вопросе, чем рисковать, когда какой-нибудь товарищ по команде уведет ее из-под носа. Он надеялся, что у нее не было серьезных проблем в сексуальной сфере; в противном случае, это было бы пустой тратой отличного материала.
- Что? Вы прощаете меня так быстро за то, что так предвзято отношусь к вулканцам? - Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. - У Вас должен быть очень гибкий ум, доктор.
- Нет, просто хорошо собранный. Мне не нравятся ваши методы обращения с вулканцами, но я не вижу в Вас, как в женщине, ничего такого, против чего у меня были бы возражения, или есть что-то, чего я не знаю?
- Я вроде как занята. Мы с коммодором Стоуном близки с тех пор, так как меня назначили на его Звездную базу. - Она улыбнулась, и Маккой уловил суть, что Стоун значил для нее более, чем немного.
- Вы пара? - спросил он, почти зная ответ еще до того, как он закончил вопрос. Несвободная женщина обычно не носила с собой чемодан с сексуальными вещами, если она не собиралась надевать их для кого-то, а Стоун благополучно остался на Звездной базе-11.
- Отчасти, но мы не подписывали бумаги или что-то еще в этом роде. Он женат на своей работе, и я в некотором роде тоже. Вряд ли понятие «брак» скоро всплывет между нами, если это то, что Вы имеете в виду. Он был очень добр ко мне, и я люблю его, но после этого задания я могу и передумать.
- Но Вы его любите? - упорствовал Маккой. Он смог разглядеть некоторую надежду для себя в ее последнем замечании.
- Люблю. - Тень омрачила ее лицо. - Нет, не люблю. Но он многое значит для меня. Дэвид помог мне выкарабкаться из некоторых довольно гнилых настроений, и я благодарна ему за это. Браки строятся и на меньшем, Вы знаете. И если мы когда-нибудь поженимся, это, вероятно, будет только временно. Я не хочу иметь детей.
- Мне никогда не нравилась идея временного брака. Они такие холодные, - сказал Маккой.- Конечно, моя жена тоже хотела заключить такой брак, когда мы женились, но я сказал ей об этом. Я хотел стабильности в партнерских отношениях.
- Ах, так Вы состоите в браке. Я полагаю, что Вы и ваша жена имеете какое-то согласие в отношении вашего флирта на борту корабля. Или я неверно истолковала ваше внимание ко мне минуту назад? - Она усмехалась, как кошка около мышиной норы, и Маккой прекрасно понимал, что поймала его на непоследовательности и наслаждалась этим.
- Я развелся, - сказал он неохотно. - Моя жена и я оставались вместе до рождения нашего ребенка, Джоанны. Но мы действительно любили друг друга когда-то, может быть, даже сильно, до того, как мы поженились - и это было больше, чем ради ребенка.
- Но это было не на всю жизнь, и, планировали ли вы это или нет, это был временный брак.
Маккой кивнул и попытался придумать хороший ответ на этот комментарий.
- Концовка не была чем-то необычным ... что-то просто медленно развалилось на части; нам мешали разные интересы, я тратил слишком много времени на свою работу, и я всегда хотел пойти в космическую медицину. Ей очень не нравилась эта идея, поэтому она сказала мне об этом. - Маккой перестал говорить; его мысли постепенно сливались в переплетение сожалений, обвинений и ошибок. - Наверное, я обиделся на это - больше, чем я могу себе представить. Я нагрубил ей из-за переутомления и долгого отсутствия дома...
- Короче, она нашла кого-то другого.
Маккой посмотрел на Тремейн, его глаза расширились. «Как Вы это узнали? - спросил он. - С кем Вы разговаривали на Звездной базе-11?»
- Ни с кем. Я сделала то же самое со своим браком. Он хотел летать, и хотя я не хотела этого, я отправилась вместе с ним. Но я встретила кое-кого еще, и все ... поплыло по течению. Думаю, это лучшая фраза для этого.
- Итак, Вы тоже разведены. Добро пожаловать в клуб. Я понимаю, почему Вы хотите заключить временный брак со Стоуном, но не все браки одинаковы.
- Не разведена. Вдова. Он не вернулся из этого последнего полета. - Она прислонилась головой к его плечу. - Я просто не хотела лететь в космос еще раз. А он это сделал - и вот я здесь. Он мертв, и уже слишком поздно для всего. К тому же было уже слишком поздно еще до того, как он умер.
- Он был вулканцем? - спросил Маккой, подозревая возможное объяснение ее ненависти.
Результат был сродни электрическому разряду. Она вскочила с кровати и посмотрела ему в лицо, уперев руки в боки. «Не смейте никогда даже намекать, что я когда-нибудь смогу коснуться вулканца, не говоря уже… Черт! Это самая отвратительная вещь, которую Вы могли мне сказать!» - Она дрожала от ярости. Маккой подошел к ней, пытаясь взять ее за руки.
- Ну, прекратите это. Я не имел в виду ... я только подумал ... это ... я сделал глупость, не так ли? Пожалуйста, простите меня.
Она медленно расслабилась и позволила ему обнять себя. Он чувствовал, как ее тело затряслось в его объятиях, и раздался шумный всхлип, который подтвердил его догадку, что она плакала.
- У вас есть носовой платок? - сказал он, осторожно поглаживая ее по спине. - Почти каждая женщина, которую я знаю, обнаруживает, что ей не хватает этого, чтобы высморкать нос в такие моменты. Я думаю, это потому, что вы все ненавидите признаваться, что вы наводите беспорядок, когда плачете.
Доктор Тремейн хихикнул в его униформу: «Вы правы. Мы все думаем, что слезы - это такое великолепное оружие, при виде которого вы, большие сильные люди, должны растаять, и мы забываем о грязных последствиях этого, таких как насморк».
- Вот, это хорошая девочка. Намного лучше. А сейчас попробуйте улыбнуться. - Маккой вытащил из рукава чистый носовой платок и осторожно вытер ее мокрое лицо. - Теперь, давайте посмотрим на Вас. Глазки немного красные, а я должен отвести Вас в медотсек для проведения осмотра. Ополосните лицо холодной водой. Мне не хотелось бы, чтобы мой персонал подумал, что заставил Вас плакать, это разрушит мою репутацию любовника-искусителя.
Тремейн засмеялась и убрала его руки. «Я думаю, что Вы мне нравитесь, Леонард. Я думаю, что Вы мне очень нравитесь. Мне понадобится такой, как Вы, чтобы я перенесла эту поездку без ущерба для психики. Если бы я могла заставить Вас понять, насколько это ужасно для меня - видеть этого вулканца на борту. - Она улыбнулась ему несуразной бесцветной улыбкой. - Я сделаю все возможное в этом задании, но мне понадобится Ваша помощь. Вы окажете ее мне? То есть, не заставляя меня отказаться от моих основных чувств по поводу вулканцев? Что я прошу у Вас, так это только то, что Вы попытаетесь понять их. Я не хочу меняться, Вы знаете.»
Маккой боролся с несколько противоречивыми эмоциями. Он хотел исцелить ее от ее предрассудков, уберечь ее от неприятностей и удержать ее рядом с собой. Он не был уверен в том, что он сможет справиться со всем этим одновременно, но он был готов расшибиться в лепешку, пытаясь сделать это.
- Ах, я сделаю любую мелочь для вас, Каталия, дорогая, - сказал он, демонстрируя свой лучший южный акцент. И он действительно имел это в виду.


Глава четвертая

Дневник капитана , Звездная дата 6454.5:

Я регистрирую официальный протест по поводу того, чтобы на борту моего корабля присутствовала коммандер Каталия Тремейн. Ее манера поведения и отношение к моему первому офицеру - это позор для ее мундира и для Звездного флота в целом. Я буду вынужден принять дисциплинарные меры, если будут какие-либо, повторяю, какие-либо сцены, такие, как она разыграла при посадке на «Энтерпрайз». Но что будет, когда мы доберемся до Арахны? Понимает ли она, что ей придется работать со Споком на поверхности планеты? Почему нам направили женщину, гарантированно являющуюся проблемой, когда мы находимся в столь деликатной ситуации?

Джеймс Кирк поймал себя на том, что обеспокоен чувством безудержной паранойи. Он прекрасно знал, что в Совете Федерации есть делегаты, которые были менее, чем счастливы от того, что так много рискуют в отношении расы, которая, возможно, даже может не быть разумной. Что если один из этих делегатов настоял, чтобы доктор Тремейн была отправлена, с единственной целью – свести на нет усилия Федерации? Или, что еще более параноидально, могла ли она быть на содержании у ромуланцев, и ее искусный припадок истерии по поводу Спока был всего лишь финтом, предназначенным для того, чтобы проверить их всех на бдительность?
Но коммодор Стоун был человеком, столь преданным Федерации, что любая идея его участия в таком сюжете была смешной. Он отправил доктора Тремейн на «Энтерпрайз», не предупредив ее о присутствии Спока, и его предупреждение Кирку было преднамеренно неопределенным. Но этого было недостаточно, чтобы вызвать абсолютное подозрение. Кирк подумывал о том, чтобы связаться со Стоуном и потребовать объяснений его действиям, но это было опасно; это почти обвинение в государственной измене, которое не будет хорошо воспринято коммодором. Кирк был в этом уверен.
Он также знал, что ему придется поговорить с Споком о его реакции на доктора Тремейн, и Кирк был более, чем обеспокоен тем, насколько сильную душевную боль Спок, должно быть, перенес, узнав, что у его кумира были ноги, бедра и бока из глины - и, когда дело дошло до вулканцев, - такая же глиняная голова. Вздохнув, Кирк подал знак мостику и попросил Спока присоединиться к нему в его, Кирка, апартаментах.
Вулканец знал, какова будет тема разговора с того момента, как вошел в каюту капитана; Кирк мог так много прочесть по жесткой позе первого офицера и застывших, контролируемых мышцах лица. Спок был готов быть очень, очень вулканцем, и никакое количество побуждений не изменило бы его точку зрения.
- Хорошо, что Вы скажете насчет предрассудков Тремейн, Спок? Это беспокоит Вас так же сильно, как и меня? - Это был неправильный вопрос; Кирк понял это, как только это произнес. Неудачное сравнение его чувств с чувствами Спока могло привести только к тому, что вулканец станет отрицать такое сравнение.
- Я признаю, что разочарован в докторе Тремейн, и я озадачен мотивами коммодора Стоуна, направившего ее к нам. Но, поскольку это беспокоит меня, капитан, я заверяю Вас, что я не позволяю себе чрезмерно огорчаться от странных умственных причуд, которые могут появиться почти у любого терранца.
- Но как Вы собираетесь реагировать на все ее глупости - и как насчет Арахны? Вы оба, должно быть, будете вместе работать там, Вы это знаете, и это вряд ли облегчит общение.
- Мне удастся сдержать себя независимо от того, что сделает доктор Тремейн. Ее поведение не может повлиять на меня. Также мне даже немного интересно изучить ее антивулканские предрассудки с близкого расстояния. Это действительно очаровательно.
Кирк мало был уверен в том, что Спок сказал ему абсолютную правду. Он слишком хорошо знал, насколько присутствие доктора Тремейн было важно для вулканца, и с каким нетерпением он ждал ее прибытия. Но не было смысла продолжать обсуждение этого вопроса со Споком. Он, очевидно, уже решил, какова его официальная позиция в отношении Тремейн, а Кирк знал, что его первый офицер ни за что не признается, что происходит за его раскосыми бровями и спокойными вулканскими глазами.
- Хорошо, Спок, я думаю, нам все равно придется как-то выпутываться. Мы всегда это делаем, независимо от того, чем Вселенная смущает нас.
- Но, капитан, Вы же не можете обвинять Вселенную в том, что происходит внутри разума доктора Тремейн, - это было бы нелогично.
Утомленным взмахом руки Кирк отпустил первого офицера и наблюдал, как тот покидает комнату, жестко выпрямившись. Он, Кирк, не был настроен на логику.
Его проблема заключалась в том, что он отвечал не только за физическое благополучие своей команды, но и за их умственное благополучие. На корабле размеров «Энтерпрайза» было легко разделить двух рядовых членов экипажа, которые не любили друг друга. Но офицеры были совсем другим делом, особенно если оба были в синей форме научного отдела. Кирк знал, что практически невозможно держать Спока и Тремейн вдалеке друг от друга. Он мог только надеяться, что у женщины будет достаточно здравого смысла не делиться с командой своей ненавистью к вулканцам. Было бы слишком легко вызвать ситуацию, когда экипаж примет ее сторону. Спок был уважаем, но не любим. Доктор Тремейн была привлекательной женщиной, и это было мощное оружие.
Кирк смог только удивленно покачать головой от своей глупости, подумав на мгновение, что задача капитана может быть легкой.

Медицинский осмотр прошел достаточно хорошо. Доктор Тремейн была в отличной форме, факт, в котором доктор Маккой был уже уверен, прежде чем начал осмотр. Но такие осмотры были требованием Звездного флота и отличным фактором безопасности для всех на борту корабля. Заразные заболевания можно было быстро обнаружить еще до того, как они станут проблемой, и это давало врачу корабля хорошую осведомленность о новом члене экипажа, прежде чем ему или ей может понадобиться медицинская помощь.
Медсестра Кристин Чэпел ассистировала при осмотре, и Маккой понял, что она уже была проинформирована о взглядах доктора Тремейн насчет вулканцев. Она была холодно бойкой, квалифицированной и говорила как можно меньше с Тремейн. Маккой решил, что он должен поговорить со своей медсестрой как можно скорее. Ее отношение было чуть-ли не дерзостью, которая не могла быть допущена при работе с вышестоящим офицером.
Чэпел отошла от стола, чтобы взять поднос с инструментами, и Тремейн с некоторым весельем наблюдала за ее твердым уходом. «Я ей не очень нравлюсь, не так ли? - прокомментировала Тремейн громким сценическим шепотом. - Надеюсь, у нее есть все основания для этого».
- Ей нравится Спок, и она чувствует, что защищает его таким образом. Я поговорю с ней об этом после того, как закончу здесь.
- Не беспокойтесь, Лен. Маленькая искренняя ненависть хороша для души. Если это заставляет ее чувствовать себя борцом за правду и справедливости, дайте ей это сделать. Я не против. Но Вы сказали ей, что это глупо - любить вулканца? А я могу сказать, что она его любит, этот гнев должен происходить из чего большего, чем просто симпатии к нему. Это ни к чему не приведет. Они неспособны на взаимную любовь, Вы это знаете. Спорим на мой последний кредит, что он не отвечает ей, черт возьми, что бы она ни делала для него?
Тремейн наблюдала за реакцией (или отсутствием ее), которую Чэпел позволяла ей заметить. Было немного поверхностных подсказок относительно того, что чувствует медсестра, и Тремейн почувствовала странную гордость за нее. Она была уверена, что Чэпел - очень опытная медсестра. Ей потребовалось умение притворяться, что она не слышала ни слова из их разговора.
- Кристина, давайте заканчивать, - сказал Маккой, желая остановить свою медсестру. - Я хочу еще попасть в психиатрический отдел, чтобы мы смогли увидеть, что заставляет эту женщину заводиться.
Он подмигнул Тремейн, и она ухмыльнулась ему в ответ. «Кто сейчас меняет тему разговора, доктор? Но я предупреждаю Вас, тесты не сработают. Все, что Вы узнаете, это то, что мне не нравятся вулканцы. У меня было нормальное детство, и меня с легкостью приучили к горшку, за что родителям спасибо. Я не хочу говорить о своих проблемах с вулканцами, - ни с Вами, ни с вашим проклятыми машинами, - и это главная составляющая «что» и «почему» Каталии Тремейн.» Ее лицо горело шаловливой радостью; было ясно, что она весьма наслаждалась этой игрой.
- Было бы намного проще, если бы Вы попытались поговорить об этом, - сказал Маккой. - Тогда мы могли бы перейти к некоторым вещам, которые мы находим намного более интересными.
- Да, но если бы я сделала это - если бы могла - это было бы похоже на то, как Гамлет убил своего дядю в первом акте - у нас не было бы никакой драмы, с которой можно иметь дело, не было более искусных слов роли, и это не было бы забавой для аудитории.
- Теперь Вы меня дразните! Это какой-то способ лечить своего доктора, доктор Тремейн? - Маккой очень охотно подхватил ее игру. Это могло дать ему некоторое понимание, и это могло заставить ее заботиться о нем немного больше. Профессионализм - это война со своими собственными гормонами, гонка бок о бок, пока одна из сторон не победит.
- Я должна это делать, Лен. Если я не буду играть в подобные игры, я снова заплачу.- Лицо ее было бледным, и на лбу выступил легкий пот. - Как Вы думаете, я делаю это ради собственного удовольствия? Это не смешно, живя внутри моей головы. День за днем, чувствуя, как мысли нагромождаются друг на друга. О, я достаточно здравомысляща.
Она подняла глаза, чтобы посмотреть, какую реакцию она вызвала у Маккоя. «Я горжусь этим. Извращенная гордость. Я могу доказать, насколько я права, когда Вы начнете свои глупые тесты. Мое здравомыслие не имеет значения. А боль и ужас, с которыми я сталкиваюсь, имеют. У Вас есть представление о том, насколько ужасен для меня каждый раз, когда я пытаюсь хоть немного приблизиться к своим чувствам относительно вулканцев? Мой разум хочет извергнуть болезнь из моих собственных мыслей и освободить меня от них. Это похоже на толченое стекло. А кошмары! Ряд за рядом остроухих зверей, и все они преследуют меня. Они хотят мою душу – мое очень сердечное одобрение их - и они не могут этого сделать! - Ее голос поднялся до тщательно рассчитанной ноты истерии. - Я не позволю им победить, я не могу, мой мозг поставлен на карту здесь, и я не позволю им победить!»
Она отвернулась, так что Чэпел не могла видеть ее лицо, когда вернулась к смотровому столу.
Тремейн дрожала в агонии от своих собственных слов. Ее тело вспотело, покрытие под ней промокло, и Маккой наблюдал с растущим интересом, как женщина пробиралась сквозь припадок ужаса, смешанного с ненавистью.
- Сохраните это для тестов. Мы пройдем секцию зигмундирования, и Вы почувствуете себя намного лучше. - Он сознательно сохранял свой тон профессиональным.
Чэпел взглянула на Маккоя, а затем на Тремейн. Она подняла бровь и ничего не сказала.
Тремейн горько рассмеялась. «Вы действительно думаете, что это поможет? Не хотите ли Вы поразмыслить, сколько раз я была под зигмундированием в прошлом году? Даже я потеряла счет. Но я в здравом уме. Это ирония всего этого. Я так же холодно, логично здравомысляща, как любой вулканец, и мне иногда не хочется быть такой. Логика! Как все это смешно. И как сильно я пыталась отказаться от этого.»
- Но вулканцы не изобретали логику, - сказала Чэпел, протягивая руку, чтобы крепко прижать плечо Тремейн к столу. Голос ее несколько смягчился, и она, по крайней мере, говорила непосредственно с экзобиологом.
Тремейн протянула руку Чэпел и улыбнулась. Она заставила женщину отреагировать на нее, а именно этого она и хотела; Маккой был уверен в этом.
- Вы правы, - сказала Тремейн дрожащим шепотом, хватая руку Чэпел. - Они не изобретали ее. Но, боже мой, как они навязывают ее всем нам!
Она отпустила Чэпел и расслабилась на смотровом столе. Она улыбалась и с восторгом смотрела на результат своей выходки.
Маккой сопротивлялся желанию зааплодировать. Женщина провела мастерскую работу, не говоря ни слова, и пока, похоже, многое не раскрыла. Было бы очень легко поддержать ее игру, но чувства Маккоя к ней, как к желанной женщине, все еще противоречили его обязанностям врача. Он взял поднос с инструментами и молча закончил оставшуюся часть физического осмотра. В тот момент это показалось ему самым лучшим. У него будет еще один шанс, когда он заберет ее на стенд зигмундирования. Результаты этого теста могут быть очень интересными.
Концепция применения психоанализа к новичкам на звездолете была почти такой же старой, как Звездный флот. Высшее командование обнаружило, что экипаж корабля был очень тщательно выстроенным гештальтом, образцом взаимосвязанных личностей. Один человек, одна идея, могла изменить форму всего гештальта. Иногда такое изменение было к лучшему; иногда он мог разорвать экипаж на части, превратив корабль в хаотическое поле битвы воюющих эмоций.
Поэтому каждый новый член экипажа должен был быть тщательно исследован на возможные факторы катализаторов. И не было более опасного катализатора, чем ненависть или расовый фанатизм.
Каталия Тремейн была бомбой замедленного действия, и «Энтерпрайзу» стоило беспокоится. Но Звездный флот послал ее именно на этот корабль, потому что она была наиболее подходящим человеком для намечающейся работы. Обязанностью Маккоя было как можно тщательнее интегрировать ее психические процессы, насколько это возможно, в процессы корабля с минимальным ущербом как для Тремейн, так и для «Энтепрайза».
Психоаналитическая машина, известная как «Зигмунд», представляла собой маленькую комнату, похожую на утробу и окрашенную в мягкие розовые тона. В ней было достаточно места для кушетки и компьютера. Потолок был довольно низким и изгибался вниз по углам, чтобы подчеркнуть сходство с маткой. Комната была звукоизолирована; Тремейн ничего не слышала, кроме голоса компьютера. Ей было удобно, и по распоряжению Маккоя было разрешено использовать расслабляющие вещества, чтобы помочь исследовать ее разум.
Первая часть теста будет простой: вопросы, касающиеся ее происхождения, ее симпатий и антипатий, ее детства. Затем он перейдет во вторую часть, которая представляет собой серию вопросов и ответов, и которая выявит ее основные психические установки, ее неврозы, большие и малые, и различные формы психического багажа, за который отвечает подсознание.
Но была и третья часть теста, которой Маккой больше всего интересовался. Это был «взломщик подлинника» – глубокое зондирование в областях, которых даже сам субъект не мог достичь. Место блоков и ментальных стен. Черная яма, которую каждый мужчина или женщина прячут глубоко внутри себя. Маленький тихий голос, который с холодной честностью может рассказать, кем является этот человек.
Маккой сам проводил эту часть теста. Он задавал вопросы и наблюдал за результатами. Если повезет, благодаря его умениям Каталия Тремейн будет очищена как лук от своей шелухи, каждый слой станет прозрачным и отчетливым. Но она будет защищаться от него. Она предупредила об этом.
Тремейн вошла в кабину весело, почти хихикая в предвкушении. Маккой понял, что она настолько уверена в своей способности сопротивляться этому, что тоже считает это частью игры. Но он был настроен разобраться основательно в ее ненависти к вулканцам, и только третья часть теста смогла бы помочь это сделать, если он задаст правильные вопросы.
Медсестра Чэпел помогла Тремейн комфортно расположиться на кушетке и установила автоматический гиппоспрей, который будет подавать необходимые лекарства в ее кровеносную систему, на ее руку. Все было приготовлено для секции зигмундирования в медосмотре Тремейн. Маккою оставалось только нажать кнопку, и процесс начнется. Но он колебался.
Следующие несколько часов расскажут ему, возможно, больше об этой женщине, чем он действительно хотел бы узнать, и она могла бы выйти из этого, ненавидя его. Одним из первых правил хорошего зигмундирования было то, что если вы удалили что-то из разума пациента, у вас должно быть что-то равное, чтобы заменить его, - а у Маккоя еще не было ничего, что могло бы служить равноценной заменой.
Требовалось время и исследование, чтобы точно определить, что нужно этой женщине, чтобы заменить ее ненависть. Маккой почти надеялся, что это может быть он сам; но он прекрасно знал, что случайной связи будет недостаточно, и что его мысли блуждают в опасных непрофессиональных областях.
- Готова ли она? - спросил он Чэпел. - Если это так, я хочу перепроверить кое-что насчет смерти ее мужа, пока она переживает первую и вторую фазы.
- Но доктор, Вы же знаете, что она симулировала эту вспышку! Меня это так рассердило, что я могла бы ее ударить. Играть в игры из-за чего-то настолько важного, как зигмундирование... - Возмущение Чэпел было вызвано, как знал Маккой, ее чувствами относительно Спока, как и чувство возмущения любого от того, что он стал предметом маленькой игры Тремейн.
- Я знаю, что она притворялась, Вы это знаете, но знает ли она это? Это то, о чем нам расскажут первая и вторая часть. Что касается третьей, я хочу иметь несколько фактов под рукой, чтобы поразить ее там, где она меньше всего этого ожидает. Я не хочу тратить свое время на то, чтобы трястись над вопросом, в чем причина ее мнимой ненависти к вулканцам...
- Тогда и это нереально! - возмущение сквозило в голосе Кристины.
- О, это достаточно реально, но это прикрытие для чего-то, сидящего гораздо глубже. Каталия Тремейн не имеет целевых ориентиров обычного фанатика. Это не есть хорошо для того, кто умен, но это дает удобное оправдание тому, в чем она не хочет признаваться никому, включая себя. Я собираюсь выяснить, что это такое.
Маккой снова проверил показания компьютера на стенде зигмундирования, пришел к выводу, что тот работает как и было запрограммировано, а затем подошел к компьютерному терминалу на своем столе.
- Дайте мне информацию о фактах смерти мужа Каталии Тремейн, - проинструктировал он машину. - Я подозреваю, что там много чего скрыто, Кристина - ах ха!
На заднем плане компьютер тихо урчал, но один факт выделялся из всего остального: капитаном корабля Джереми Тремейна, «Калипсо», был вулканец по имени Селик.

Глава пятая

Выборка из программы зигмундирования, часть первая
Вопрос 1: Ваша раса?
а) Расы ваших родителей?
б) Где Вы родились?
Вопрос 2: В каком возрасте вы решили поступить в академию Звездного флота?
а) Одобрила ли это ваша семья?
б) В каком возрасте Вы поступили в Академию?
c) Был ли филиал Академии ближе всего к вашему домашнему миру?
д) Если нет, почему нет?
Вопрос 3: Какой была ваша первая миссия в космосе и каким было название вашего первого судна?
а) Какими были ваши отношения с капитаном этого корабля?
б) Какими были ваши отношения с экипажем?
c) Почему Вы оставили этот корабль?
Вопрос 4: На скольких кораблях вы служили?

Тот факт, что капитаном «Калипсо» был вулканец, не стал большим сюрпризом для Маккоя. Он почти ожидал этого. На самом деле он был разочарован кое-чем другим. Однако история последнего полета этого корабля сделала чтение увлекательным.
Калипсо был разведывательным кораблем класса Гермес с экипажем около двухсот человек. Селик, его капитан, четыре десятилетия прослужил в Звездном флоте с отличием. В своем последнем разведывательном путешествии на планету Беллаа он случайно взял на борт небольшую колонию паразитических существ. В условиях, которые существовали на Беллее, эти паразиты были относительно безвредны. Но в среде космического корабля они разрослись с невероятным успехом.
Паразиты не атаковали непосредственно экипаж; вместо этого они портили инструменты и механизмы на корабле. Они так быстро размножались, и таким незаметным был ущерб, который они наносили изначально, что они не были обнаружены до тех пор, пока не стало слишком поздно. Все круги ада неожиданно разверзлись на борту «Калипсо».
Функции корабля начали сбоить в случайном порядке. В некоторых местах паразиты действительно проедали металлические стены насквозь, подставляя некоторые отсеки вакууму пространства. В другом месте смерть была столь же внезапной, когда системы жизнеобеспечения начали отказывать. Капитан Селик оказался в незавидном положении, так как его корабль буквально начал разваливаться под ним. Он потерял все, кроме скудной аварийной энергии, а потом даже она пропала. Все его приборы стали ненадежными. Компьютерные функции стали подозрительными. А окончательное решение было за ним.
Будучи вулканцем, он сделал это исключительно на логических основаниях. По его подсчетам, в лучшем случае у корабля оставалось запасов кислорода чуть больше, чем на двадцать шесть часов, и почти не было энергии. В последнем докладе не было зафиксировано никаких других кораблей в зоне его непосредственного нахождения; даже если «Калипсо» все еще имел возможность послать аварийный сигнал бедствия, абсолютно никаких шансов на то, что попытка спасения будет предпринята вовремя, не было. И даже если спасательный корабль сможет вовремя добраться до них, была определенная вероятность того, что паразиты на борту «Калипсо» смогут заразить и спасательный корабль, распространяясь далее через всю Галактику.
Рассмотрев эти сроки и вероятности, капитан Селик решил, что вместо того, чтобы подвергать свою команду бессмысленной, затяжной смерти, он взорвет корабль, уничтожив паразитов в этом процессе. Соответственно, он записал свое окончательное командное решение на ленте и послал его в пространство в капсуле сообщений, затем опустил щиты между корпусом и гондолами вещества-антивещества варп-привода, полностью уничтожив «Калипсо» и всех на борту.
Капитан Селик не знал, что тяжелый крейсер типа «Республика», получив незначительный урон в ионной буре, пройдет мимо через двадцать два с половиной часа. Но, возможно, это не имело бы значения. Тщательное расследование этого дела проводилось Звездным флотом, и комитет полностью освободил капитана Селика от какой-либо ответственности; он даже присудил ему посмертно Медаль Почета за его действия. Инцидент считался закрытым всеми, видимо, кроме Каталии Тремейн.
Маккой подозревал, однако, что ее ненависть к вулканцам была прикрытием для чего-то более глубокого. Сам факт ее утверждения, что она не может даже приблизиться к этим чувствам, подтверждал его гипотезу о том, что существует нечто большее, чем просто поверхностный расовый фанатизм. Но, как бы то ни было, он все еще не хотел строить предположений. У него была идея, что это может крутиться вокруг ее брака - она рассказала ему немного об этом в своей каюте, - но это тоже могло быть рассчитано на ее припадок в медотсеке. Маккой был твердым сторонником того мнения, что один приступ истерии может быть случайным, два выглядят подозрительными, а три… три являются явно обвиняющими.
Очевидно, работа не останавливала Тремейн от ненависти к вулканцам, хотя это должно было произойти в свое время, но заставила ее перестать использовать истерию в качестве оружия каждый раз, когда кто-то слишком близко подходил к тому, что она думает. Припадки, подобные тем, которые у нее были сегодня, нельзя терпеть на борту такого корабля, как «Энтерпрайз». Если бы Тремейн была назначена на судно на постоянной основе, Маккой решил бы, что она непригодна и потребовал бы ее отстранения на благо корабля.
Но в этом решительном действии не было необходимости, поскольку Тремейн была назначена только на временную, но очень необходимую миссию. Как профессионал он не мог позволить ей оставаться на борту хоть на одну минуту дольше, чем потребует ее работа, поэтому он уволит ее с корабля, как только будет принято какое-либо решение об интеллекте арахнианцев. Это была неудачное обстоятельство для него, как для мужчины, но на данный момент доктор в нем взял верх, и он был очень рад этому. Это облегчило бы его работу, если бы он не приводил в беспорядок свой разум мыслями о страсти к Каталии. Если он должен был помочь ей и своему кораблю, он должен принять эту позицию, иначе у него нет права находиться на занимаемой им должности.
Он занялся заполнением карточки на доктора Тремейн и навел какой-то порядок во всей информации, которую он имел о ней на сегодняшний день. Она была служащей Звездного флота в третьем поколении семьи с давней историей верности Федерации; у нее были многочисленные научные награды, что служило подтверждением ее репутации, и в ее записи не было предшествующей истории психических расстройств. Пока что все хорошо, подумал Маккой. Приятно и нормально, как я и подозревал.
Он лениво взглянул на компьютерную распечатку зигмундирования и отметил, что она дошла до раздела, посвященного семейным отношениям. Он отметил близкие семейные отношения, большую любовь и уважение к своим родителям и интересное отсутствие братьев и сестер. Это было что-то, о чем нужно помнить. Единственные дети родителей, часто переназначающихся на корабли глубокого космоса, иногда имели проблемы с одиночеством, а Каталия Тремейн казалась ему очень одинокой женщиной. Ее быстрое отречение от отношений с коммодором Стоуном говорило о состоянии, в котором ей может быть трудно сформировать прочные привязанности. Маккой знал, что ему придется обратить пристальное внимание на раздел о любви и сексе, до которого в любой момент доберется компьютер.
- Кристина, Вы же дадите мне знать, если найдете что-то интересное в разделе 1.34-1.57, не так ли? Посмотрите на аномалии в 1.1. Я подозреваю, что у нее проблемы там.
- Это приближается , и я думаю, что Вы правы. Идите и взгляните на нее- Кристина внимательно следила за панелью жизненно важных показателей и заметила скачок пульса и кровяного давления доктора Тремейн. - Что-то у нее на самом деле спрятано здесь, доктор.
Маккой подошел к посту своей медсестры и с интересом стал наблюдать за индикаторами жизненно важных показателей. «Сделайте мне сопоставление считывания данных, я хочу знать, что вызвало это».
Чэпел быстро скорректировала экран компьютера перед окном просмотра и отмотала его до того момента, когда началась волнение Тремейн.
Это было, как и подозревал Маккой, в диапазоне от 1.34 до 1.57, и, похоже, было больше проблем с отношениями, чем с сексом. У Тремейн, видимо, были проблемы с позволением себе любить кого-либо слишком глубоко. Ситуация выглядела довольно недавней. Он подозревал, что если он сравнит даты вступления в брак с представленной информацией, цифры будут соответствовать. Маккой зевнул. Это было очень просто. Как и многие женщины до нее, Каталия Тремейн была разочарована в любви и теперь не хотела рисковать этим снова из-за страха потерять еще один объект любви. В конце концов, ничего такого, чему стоит уделять слишком много внимания. Маккой отошел от компьютера и вернулся к подробному заполнению карточки Тремейн. Он будет ждать второй части зигмундирования, прежде чем снова обретет надежду для себя.
Через час медсестра Чэпел сказала: «Доктор, первая часть зигмундирования закончена. Хотите получить полную информацию?» Чэпел смотрела на экран и считывала ответы Тремейн, но по лицу женщины невозможно было сказать, какое влияние они могли бы иметь.
- Что-нибудь еще интересное? - Маккой встал за своей медсестрой и уставился на экран.
- Ничего особенного. Стандартная жизнь до сих пор. Ее жизнь в семье была счастливой, никаких признаков расового фанатизма нет. И, как она сказала, никаких проблем с приучением к горшку.
- Мы узнаем еще немного, когда мы перейдем к части второй, но я хочу узнать больше о ее назначениях, как до, так и после смерти ее мужа.
Кристина внесла необходимые коррективы в программу зигмундирования. «Вы хотите установить какое-либо специальное примечание о вулканцах, с которыми она могла контактировать? Это может быть хорошим местом для начала».
- И именно то, чего она от нас ожидает. Нет, я собираюсь попробовать другой подход. Разузнайте все, что сможете о ее браке. Используйте подзаголовок зигмундирования от M2 до M25. Это должно обернуться одним интересным фактом или парой.
Маккой вернулся к другому терминалу и продолжил читать о событиях, приведших к уничтожению «Калипсо». Он узнал еще несколько фактов, но ничего, что дало бы ему что-то, чего бы он уже не подозревал.
Каталия Тремейн собиралась быть жестким орешком для раскалывания, но расколоть ее было не совсем его работой. Он планировал использовать зигмундирование до тех пор, пока не получит некоторое представление о том, как остановить ее неустойчивое поведение и не дать ей быть слишком надоедливой для экипажа «Энтерпрайза». И он должен был что-то сделать, чтобы держать ее в хороших отношениях со Споком, - если бы он мог когда-либо довести ее до состояния, в котором могло бы быть использовано выражение «хорошие отношения». Сначала он должен был признать, что ей прийдется работать со Споком. Это будет нелегко, и она будет воевать с ним всю дорогу. Но у Маккоя был один туз в рукаве: капитан Кирк.
Кирк имел право либо приказать Тремейн работать со Споком либо отдать ее под трибунал. У него была власть отдать этот приказ, и Тремейн знала это. И пришел к мысли - Тремейн будет работать со Споком. Но Маккой собирался сделать все возможное, чтобы сделать это как можно проще для женщины. Он был так обязан ей. И если бы он смог добиться прорыва, помочь ей взять верх над своей фобией - ну, эксперт по биологии, такой как Тремейн, мог быть очень полезен для «Энтерпрайза».
Маккой беспощадно подавил эту мысль.
Ожидая следующей части зигмундирования, Маккой подлечил двоих членов экипажа с травмами – одного запутавшегося в непослушном роторе воздушного насоса и лаборанта с панарицием. Такие случаи никогда не доходили до увековечивания в анналах истории болезни, но они отнимали много времени. Прошло почти два часа, прежде чем он снова смог проверить ход зигмундирования Тремейн.
Вторая часть зигмундирования была проведена до конца, и Маккой взял пару минут, чтобы проверить мнение компьютера о ее душевном состоянии. Корреляции машины хорошо сочетались с его собственными. Он не собирался тратить время на дикую погоню за вулканцами. Это должно подождать, пока он не сможет предложить Тремейн справедливый обмен за ее фобию.
- Часть третья, вот мы и добрались! - сказал он Чэпел. - И я собираюсь положить конец этим истерикам или отказаться от моей медицинской лицензии. Не то, чтобы я мог сделать все это сразу, - он поспешно внес поправки в свое заявление. - Но я думаю, что смогу довести ее до такой точки, что мы все сможем дышать немного легче здесь. Маккой заглянул в комнату Зигмунда и увидел, что Тремейн расслабилась, закрыв глаза и ожидая, что он начнет третью часть.
- Дайте ей немного дексипентала, Кристина, и будьте наготове с анфедрином, если нам нужно будет быстро вывести его из этого.
Кристина кивнула в знак понимания своего задания, и Маккой бросив один взгляд назад и криво улыбнувшись своей медсестре, вошел в комнату зигмундирования.
Тремейн не открывала глаз. Она просто ждала.
Маккой сел на табурет, который он вытащил из-под маленькой кушетки. Он устроился у изголовья дивана, глядя на женщину. Прислонившись к стене, он мысленно подготовился к бою, который, как он понимал, он мог получить очень скоро, если он плохо справится с ситуацией.
- Я знаю, что Вы симулировали истерику, Каталия, - сказал он обманчиво тихим голосом. - Теперь, Вы не хотите рассказать мне, почему Вы это сделали?
Тремейн резко задышала. Очевидно, ее разум не был готов к этому вопросу.
«Я ... я ...» - Она сделала глубокий вдох…
- Это останавливает боль, - медленно продолжила она. - Это заставляет ее уйти, и тогда мне становится лучше.
Ее голос звучал очень молодо и почти по - детски. «Мне не нравятся вопросы, которые мне не нравятся. Плач и безумие заставляют людей перестать задавать такие вопросы».
- Отлично. - Маккой знал, что он на правильном пути. Детские ответы давали понять, что он действительно находится на очень глубоком уровне. Вполне возможно, что использование истерики в качестве оружия не было чем-то новым для Тремейн. Вероятно, она использовала ее в детстве и не раз добивалась своего с ее помощью. Маккой сомневался, что она вообще осознает эту укоренившуюся схему.
Когда Тремейн пробуждалась и отходила от действия лекарств, истерия, вероятно, казалась ей действительно реальной. Когда она столкнулась с проблемой, с которой она не могла справиться, она использовала тот же метод, который сработал в детстве. Доктор прекрасно знал, что разум снова и снова возвращается к той системе мышления, которая дает желаемый результат, независимо от того, насколько он неразумна или нелогична.
- Знали ли Вы, когда проснулись, что ваша истерия не настоящая? - Он знал ответ, но он хотел посмотреть, что она скажет.
Вопрос, казалось, поверг ее в кратковременное паническое состояние. Было ясно, что она не думала о различиях, которые могут присутствовать в уровнях ее разума. «Нет, это просто улучшило ситуацию. Просто случилось, вот и все. Сначала я об этом не думала».
- Вы расстраиваете многих людей вокруг себя, когда у Вас истерика.
Тремейн лукаво улыбнулась - ее выражение лица было как у трехлетки: «Я знаю это. Почему Вы думаете, я это делаю? Это очень эффективно».
- Вы говорите, что часть Вас знает, как это сделать, даже если оставшиеся части Вас этого не знают.
- Да, я так думаю. - Ее голос ставал сонным, и Маккой просигнализировал, чтобы Чэпел снизила уровень дексипентала.
- Разве Вы не думали, что может быть метод, лучше чем ваш собственный способ? Я могу придумать несколько. Теперь подумайте об этом - каждый раз, когда Вам покажется, что у Вас истерика, почему бы Вам не прийти и не поговорить об этом со мной?
- Что, если Вы не в медотсеке? Вы можете спать, понимаете?
- Хорошо, Вы могли бы поговорить с «Зигмундом» об этом, и тогда, как только я вернусь на дежурство, мы сможем обсудить это вместе. Но Вы должны прийти ко мне и поговорить, вместо истерики. Это ясно?
- Да.
- И пока Вы на борту корабля, я хочу, чтобы Вы избегали вулканца насколько это возможно. Вы знаете, что Вы должны работать со Споком, но когда Вы не рядом с ним, притворяйтесь, что его нет, а когда Вы должны будете находиться в его компании, продолжайте разговор, который необходим по профессиональным причинам, но поддерживайте строго нейтральное отношение.
Во время его инструкций лицо Тремейн быстро меняло выражение от детского до более зрелого «я». «Вы сделаете это для меня?» - вкрадчиво закончил Маккой.
- Да, если это то, чего Вы хотите. Думаю, я смогу справиться с этим. - Ее голос был зрелым и совершенно осознающим, что он говорит.
Передача ответственности психиатру была очень старой техникой и, в случае с Тремейн, самым практичным делом в данный момент. Со временем ему пришлось бы отучить ее, и это было бы тяжело для него, как для человека, но это помогло бы ей помочь себе самой. Ненависть к вулканцам могла подождать, пока он не сможет поговорить с ней о зигмундировании. Но все это было настолько явной подделкой, что он не видел реальной цели, работая над этим.
Маккой знал, что он сможет продолжать и покрывать гораздо больше территории ее разума, но он достиг своей главной цели - временно остановить истерику. Было несколько вопросов, которые он хотел выяснить о ее браке, но он чувствовал, что и то, и другое может подождать. Кажется, у нее не было такой же реакции на обсуждение ее брака, какую она выдавала при обсуждении вулканцев. Он подумал, что заставить ее принять больше сеансов зигмундирования в дальнейшем не будет проблемой.
- Теперь Вы медленно проснетесь, и все будет хорошо. Просто помните, что, когда у Вас истерика, Вы должны прийти и поговорить со мной. - Маккой медленно поднялся с табурета и потянулся, чтобы снять с нее гипо. Он надеялся, что его временная коррекция ее сознания протянет достаточно долго, чтобы он успел больше сделать с ней. Она все равно будет ненавидеть Спока, но она не будет такой шумной.
Он был уверен, что он устранил какие-либо проблемы для «Энтерпрайза», и что действительно не будет никаких трудностей между Тремейн и Споком.
Он был не прав.

Глава шестая

Капитан Кирк, Спок и Маккой сидели лицом друг к другу в зале для брифингов. На центральном экране компьютера результаты третьей части зигмундирования Каталии Тремейн подходили к последним минутам. Кирк внимательно наблюдал, Спок выглядел просто скучающим, а Маккой ухмыляляся, как пресловутый кот на сливочной фабрике.
- Здесь, - радостно сказал Маккой, когда закончилась запись, - вы видите? Я доказал, что она на самом деле не ненавидит вулканцев из-за них самих, а она использует фанатизм как отвлекающий маневр, чтобы отвлечь людей от того, что действительно раздражает ее. Дело почти решено, и я - тот человек, который сделает это. Эта женщина через шесть недель станет просто шелковая, так что даже коммодор Стоун не узнает ее!
- Надеюсь, ты прав, - ответил Кирк. - Мы не можем позволить себе никаких проблем с ней, когда она и Спок спустятся на поверхность, чтобы общаться с арахнианцами. Она знает, что она будет работать со Споком, не так ли?
- Она знает, я так же позаботился об этом. - Маккой выглядел явно ликующим. - Я назначил себя в группу высадки, я буду рядом с ними на каждом шагу. Не будет проблем, я могу вам это пообещать.
- Я имею тенденцию не соглашаться с Вами, доктор, но это не новость. - Спок послушал Маккоя, который говорил о своем успехе, и почувствовал, что пришло время добавить предостерегающее замечание. - Вы ничего не сделали, чтобы прекратить ее реакцию на вулканцев или избавить ее от своей ненависти. Вы даже не приблизились к проблемам, которые, как Вы говорите, касаются ее брака. Все, что Вы сделали, это успокоили ее реакцию на зрелище вулканца. Или, вернее, Вы утверждаете, что достигли этого. Мы еще не видели никаких доказательств этого. Я считаю, что Вы почти не затронули ее неприязнь и не сделали ничего, чтобы положить конец этому.
- Но Вы ошибаетесь, я доказал, что все это подделка - трюк – чтобы удерживать своих врачей подальше от того, что действительно беспокоит ее.
- Нелогично. Вы обнаружите, что в глубине ее сознания есть какое-то глубокое и очень реальное чувство к вулканцам. Она не ухватилась бы за такой способ, если там не было бы некоей обоснованности ее убеждениям.
- Слушайте, Спок, у кого здесь степень по психиатрии, у Вас или у меня? Я изучил эту женщину, и я знаю, что она использует только тот факт, что вулканец был капитаном корабля, на котором погиб ее муж, в качестве предлога.
- И оба ее родителя тоже? - тон Спока ни на йоту не изменился, когда он подбросил свою потрясающую новость в разговор. - Вы не очень тщательно изучили записи, доктор.
Спок наслаждался выражением шокированного изумления на лице Маккоя. «Иначе Вы бы знали, что офицер по науке этого же корабля, Карлайл, был отцом доктора Тремейн, и что доктор Алиса Карлайл, медицинский офицер этого же корабля, была ее матерью, я сам проверил эти факты сегодня днем. Я тоже подозревал, что капитан «Калипсо» был вулканцем, но я не прекратил свое расследование в тот момент, когда нашел то, что искал. В этом разница в наших методах. Я не позволяю себе совершать такие ошибки.» - Спок умел звучать самодовольно, даже без каких-либо признаков эмоций в голосе.
Реакцией доктора Маккоя на оглашение этой информации было изумление. Он называл себя последним дураком, сомневался в своем профессионализме и в проффесионализме программистов «Зигмунда» и свирепо смотрел на Спока, осмеливаясь сказать ему все, что угодно – абсолютно все.
Спок просто поднял одну бровь и стал ждать, пока доктор закончит свою тираду. Он высказал свою точку зрения, и, по логике, ему больше нечего было сказать. Он доказал, что у Каталии Тремейн есть веская причина ненавидеть вулканцев: смерть ее родителей, а также ее мужа. Нелогичная причина, но причина. Этого было достаточно для него.
Любое причудливое ментальное маневрирование Маккоя насчет того, как он пытался доказать, что ненависть - это не ненависть, а что-то другое - это просто глупость. Спок не был ярым приверженцем человеческого психоанализа. В прошлом он обнаружил, что большинство из него, казалось, предназначалось для того, чтобы больной оставался больным, и продолжал видеться со своим психоаналитиком. Весьма нелогично.
Присоединение машины вроде «Зигмунда» ничего не изменило. Методы оставались все теми же, что и в темные времена Фрейда.
- Тогда это звучит так, будто у нас все еще есть проблема, - мрачно сказал Кирк. - «Я разочарован в Вас, Боунз, я думал, Вы действительно решили это. Теперь все вернулось на круги своя. Каталия Тремейн ненавидит вулканцев.
- Да, но здесь должно быть что-то большее, чем это. - Маккой поспешно вмешался, чтобы проявить себя, по крайней мере, частично правильно. - Она разыгрывает слишком много игр вокруг ненависти к вулканцам, чтобы она была реальной, и я доказал, что ее истерика была фальшивой.
- Тогда существует вероятность, что вы оба правы? - спросил Кирк.
Спок кивнул. «Достаточно вероятно, капитан. Но также возможно, что мы оба ошибаемся. В настоящее время у нас недостаточно данных».
- Чудесно, просто чудесно. - Кирк погрузил лицо в свои ладони. - У нас есть проблемы с ромуланцами, вопрос насчет разумной жизни, который может вызвать серьезную войну, и, кроме того, вы не можете сообщить мне даже простой факт о чувствах доктора Тремейн. Думаю, я вернусь к изучению карт по ионной буре. По крайней мере, их я могу понять.
Спок и Маккой вынуждены были неохотно согласиться с капитаном. У них не было четкого ответа насчет Тремейн.
Маккой поспешил обратно в свой кабинет, чтобы снова перечитать все записи зигмундирования. Он быстро закончил этот процесс, признался он себе. Он так спешил показать свои результаты Кирку и Споку, что на самом деле не следил за доказательствами. Он отпустил Тремейн, сказав ей, что он продолжит свое внушение на следующий день, а затем сообщил Кирку в зале брифингов, как он теперь понимал, катастрофические результаты. Технически он не имел права просить разрешения на повторное зигмундирование после того, как освободил ее от первого, если она не согласится на это - и в спешке он не попросил таких гарантий. У него теперь не было соглашения с ней для дальнейшего зигмундирования.
Маккой проклинал себя за то, что позволил ей избежать этого. Если она откажется от дальнейшего зигмундирования, он должен был бы доказывать коллегии по расследованиям Звездного Флота, что существует настоятельная необходимость приказать ей продолжить анализ. Он задвинул себя еще дальше в угол своего собственного ремесла, пытаясь остановить истерику, которая была внешней формой выражения ее чувств. Если у нее больше не будет истерик, он не сможет утверждать, что они мешают ее работе достаточно, чтобы сделать дальнейшее зигмундирование необходимым. Пока она не проявляла некоторые аномалии достаточно опасного характера, его руки были связаны.
Он медленно перечитывал результаты зигмундирования и ворчал про собственную некомпетентность. Там были некоторые вопросы о смерти ее родителей. Но они были в основном связаны с тем, что пациент чувствует, осознавая возможность своей собственной смерти, поэтому они мало помогли в том, чтобы сказать, что Тремейн чувствовала насчет смерти своих родителей. Он сделал заметку, чтобы внести поправки в программу зигмундирования, и что он должен будет сообщить о провале теста в медицинский корпус Звездного флота. Тот факт, что «Зигмунд» был частично виноват в этой ситуации, был мало приятен. Его единственная надежда теперь заключалась в ее сотрудничестве в проведении большего количества тестов или выборе того, какие подсказки он мог бы получить, наблюдая за ее поведением все то время, которое продлится до того, как «Энтерпрайз» достигнет Aрахны.
Одна неделя была очень коротким сроком, чтобы узнать что-нибудь. По ее собственному признанию, Тремейн был осмотрена несколькими врачами, и они не смогли ничего сделать с ее предрассудками или основными эмоциями, которые, Маккой был уверен в этом, были там выявлены.
На следующее утро Маккой продолжил обучение Тремейн, провев ее через лаборатории биологических наук и познакомив ее с персоналом. Ее приятно впечатлила забота, которая была проявлена для того, чтобы лаборатории были в идеальном состоянии, и высокий моральный дух вовлеченных людей.
Это была группа, которая не сидела и не скучала, ожидая пока что-то произойдет. Дисциплина была хорошей, но не настолько жесткой, чтобы стать ограничительной, и общим впечатлением от лабораторий была спокойная целеустремленность. Тремейн это очень понравилось. Это очень хорошо сочеталось с ее собственным отношением к ее призванию. В этих помещениях она была чистым ярким пламенем научного ума; биологическое исследование было ее смыслом ее жизни.
Она гладила столешницу, и блеск ее глаз хвалил Маккоя за то, как он содержал свои лаборатории. «Мне здесь нравится, - сказала она. - Я могла бы быть очень счастлива провести остаток своей жизни в таких помещениях».
- Это тоже сделало бы меня счастливым. Иметь Вас здесь, я имею в виду.
- Даже после вчерашнего? - она спросила. - Я знаю, что зигмундирование провалилось, ваше лицо сказало мне это сегодня утром. Вы казались таким довольным собой, когда отпускали меня после теста. Что случилось?
- Я, будучи вне себя, преследуя отвлекающий маневр, который я сам же и изобрел, получил заслуженное порицание, согласно инструкции, от капитана.
- И офицера по науке, - добавила она. - Уверена, ему это очень понравилось. Вулканцы обычно любят подловить кого-то на ошибке.
- Вы могли бы помочь мне доказать, что он не прав, разрешив мне снова провести зигмундирование и позволив мне достать весь этот материал сразу, - сказал он, надеясь, что она клюнет на приманку.
Тремейн усмехнулась, показав свои зубки в хитром лисьем оскале. Она слишком легко распознала ловушку. «Ни в коем случае. Я не позволю Вам играть в охоту и копаться в моем разуме, просто потому, что Вы хотите свести счеты с вулканцем. Вам придется найти еще одну причину, чтобы вернуть меня туда. А было бы лучше, если бы Вы придерживались рекомендаций коллегии по расследованию Звездного флота. Я дала вам то, к чему Вас обязывало одно из правил зигмундирования Звездного флота, и это все, что Вы можете рассчитывать получить. Вы не имеете права возвращать меня в эту комнату без моего разрешения. По правилам Звездного флота. Я не невротик. Основным критерием невроза является то, могу ли я нормально функционировать в рамках моей служебной классификации без вмешательства моей собственной личной реальности. Я могу, и Вы это знаете, Вы даже помогли мне, разработав способ справиться с моей истерикой».
- Как Вы узнали об этом?
- Очень просто, я использовала свою кодировку «необходимость знать» научного отдела, и прочитала весь «Зигмунд». Это было довольно интересно. Не очень точно. Как Вы сказали, это было не что иное, как отвлекающий маневр, но хороший, признаюсь. В следующий раз не забудьте заблокировать такие файлы, если Вы не хотите, чтобы большая часть научного отдела или я прочитали его. Но тогда, если Вы заблокируете его, у меня возникнет идея, что Вы думаете, что нашли что-то, и это не облегчит вашу работу, я позабочусь об этом».
- Но как насчет вашего брака - поговорим о вашем муже? Вы сделаете это без зигмундирования?
- О, я поговорю о своем муже, после дождичка в четверг. Это был непрочный брак, вот и все. Вы не найдете в нем ничего интересного, что помогло бы Вам. У меня нет потайных уголков, когда дело доходит до Джереми Тремейна. Но, даже если я соглашусь поговорить о Джереми, это еще не даст Вам права на зигмундирование для меня. У нас с Вами нет контракта, позволяющего Вам завладеть моим разумом.
Маккой вздохнул. Между вулканцем и этой женщиной, он был уверен, любые идеи касательно ее проблемы, которые он мог бы развить, были бы измельчены до крошечных кусочков нереального, отдающих отвлекающим маневром до самих небес. Это была игра, которую он вряд ли выиграет, по крайней мере, в этом раунде.
- Ну, просто пусть все идет как идет. - Он сдался изящно, зная, что его победили. - Но я предупреждаю Вас, при первом признаке чего-то, что, по моему мнению, будет подлежать рассмотрению коллегии, вы окажетесь там так быстро, что ваш id поплывет.
Он подошел к двери во внешний коридор и сказал через плечо: «Давайте продолжим с остальной частью идеи, Каталия. Есть люди, с которыми я хочу, чтобы Вы встретились. В частности в ветеринарной лаборатории через корридор есть женщина, с которой Вы будете работать на поверхности, и Вы должны познакомиться с ней сейчас».
Ветеринарная лаборатория когда-то была дополнительным офисом доктора, но после проблем с инопланетными животными, такими как триблы, было сочтено необходимым иметь дополнительный отдел, посвященный исключительно исследованиям животных. Комната была маленькой и выглядела еще меньше из-за неразберихи клеток, которые заполняли каждый доступный угол, будучи установленными одна поверх другой до самого потолка. Там еще находился смотровой стол, несколько шкафов, заполненных оборудованием, и невероятно беспорядочная картотека, занимающая оставшуюся часть маленькой комнаты. Запах был отвратительным, и голоса пятидесяти разных животных со стольких же планет, щебечущих, визжащих и вопящих, наполнял воздух практически невыносимым шумом.
- Рут, - крикнул Маккой, - ты здесь?
Он заглянул за ряд клеток. «Я должен добиться для нее большей комнаты, - пробормотал он про себя. - Только небеса знают, как много она работает, чтобы заслужить это...»
- Здесь, - раздался нежный голос из открытой двери в ванную комнату. Женщина, вошедшая в комнату, была маленькой грузной блондинкой с лицом мадонны Микеланджело. Большая часть ее довольно хорошо округленного тела была скрыта от взгляда большим монгкатом, которого она несла. Лавандово-полосатое животное цеплялось за ее униформу всеми шестью своими крошечными, похожими на человеческие руки лапками, и его цепкий хвост был надежно обвит вокруг талии лейтенанта. Он громко плакал, и ветеринар повернулась, чтобы успокоить его.
- Ну, Пушистозадый, ванна не так уж плоха, перестань суетиться. Да ладно, малыш, здесь гости. Постарайся вести себя красиво. - Она улыбнулась Маккою и пожала плечами. «Он ненавидит дезинфекцию, - ласково объяснила она. - Но еще больше он ненавидит блох. Я думаю, что он нахватался их от саберката; я не видела другого выхода, кроме как приготовить ему ванну!»
- Я назначу нескольких техников лаборатории, которые помогут Вам, вы просто крикните, когда Вам это нужно. Теперь я хочу, чтобы Вы познакомились с кое-кем. Доктор Тремейн, это доктор Рут Ригель, главный ветеринар и мой любимый друг животных.
Он улыбнулся женщине искренней теплой улыбкой: «Рут, доктор Тремейн собирается возглавить исследование Арахны».
- О, я думала, что мистер Спок будет отвечать за это. - Она снова подвинула монгката и освободила одну руку, чтобы протянуть ее Тремейн. - Но я рада познакомиться с Вами - я почти ничего не слышала от Спока и доктора Маккоя в течение последних нескольких недель, но как они были взволнованы, что Вы будете на борту.
- Спасибо, - Тремейн пожала руку ветеринару. - Доктор Маккой прав, я отвечаю за исследования. Я даже не уверена, что нам понадобится помощь мистера Спока на поверхности. Вчерашний вечер я провела, перебирая записи некоторых технических сотрудников, и , по моему мнению, мы сможем собрать приемлемую группу без вулканца .
Ригель нахмурилась, мягко сморщив свой лоб. «Но Спок должен идти вместе с нами - он офицер по науке! До меня доходили некие слухи о том, что он Вам не нравится, доктор Тремейн, но я стараюсь не обращать внимания на слухи».
- Это не слухи, - холодно сказала Тремейн. - Это факты. Я не буду работать с вулканцами.
- Но он не просто вулканец, - возразила Ригель. – Он - мистер Спок - один из лучших офицеров по науке Флота. Он нам понадобится, я это точно знаю.
- Спасибо за ваше мнение, доктор Ригель, но я командую, и я подбираю свой персонал. - Тон Тремейн не допускал возражений.
Ветеринар равнодушно кивнула: «Пойдем, Пушистозадый, нам нужно посадить тебя в клетку, чтобы ты снова не замерз». Или не заразился расизмом. Ее невысказанные слова были слишком очевидны для Маккоя и Тремейн.




Глава седьмая

Капитан Кирк созвал заседание на следующий день в зале для брифингов, чтобы руководители могли лучше познакомиться со своей миссией. Обычно он позвал бы только Спока и Тремейн в качестве двух лидеров экспедиции на Арахну; но из-за тонкости ситуации он также попросил присутствовать Маккоя. Это, по крайней мере, могло было оправдано на том основании, что Маккой тоже будет вместе с ними в поисковой группе.
Напряжение внутри комнаты было физически ощутимым. Кирк сидел рядом со Споком. Когда Тремейн вошла в комнату и увидела это, она демонстративно прошла мимо, чтобы сесть за дальним концом длинного белого стола. Маккой разрывался в своей лояльности, но, наконец, решил сесть рядом с Тремейн, чтобы она не чувствовала себя полностью изолированной; он знал, что Кирк и Спок поймут его.
Кирк прочистил горло и, не обращая внимания на напряженную атмосферу, начал: «Мы достигнем Арахны примерно через три дня. Я полагаю, что доктор Тремейн и мистер Спок, оба, уже успели провести предварительные исследования проблемы, и я очень хочу услышать их мнение. Мистер Спок, не могли бы вы кратко изложить мне сведения о планете?»
- Конечно, капитан. Арахна - это планета класса М, и поэтому она имеет меньше воды, чем большинство других пригодных для жизни планет. Ее океаны небольшие и мелкие, реки узкие. Дожди редки. В результате большая часть туземной жизни научилась приспосабливаться к засушливым условиям: они более выносливы, чем, скажем, земные формы жизни, но не менее разнообразны. Планета имеет примерно такой же диаметр и силу тяжести, что и Земля. Воздух пригоден для дыхания, без каких-либо известных микроорганизмов, опасных для гуманоидных форм жизни. Короче говоря, это планета, похожая на многие другие, которые мы посетили в прошлом.
- Хорошо, - кивнул Кирк. - Тогда нам не стоит ожидать слишком много сюрпризов от самой планеты. Однако ее обитатели - это другое дело. Доктор Тремейн, так как это ваша специальность, Вы могли бы ознакомить меня с ними?
- Хорошо, капитан. - Тремейн посмотрела прямо на Кирка, как будто рядом с ним не было вулканца. Затем, взглянув на свои заметки, она нажала кнопку рядом с собой, и компьютер послушно воспроизвел изображение на центральных экранах, чтобы все могли наблюдать.
Существо на экране выглядело чем-то вроде помеси муравья и тарантула. Оно было покрыто золотисто-желтым мехом и передвигалось на шести лапках, передние две из которых казались более ловкими, чем остальные. Арахнианец был также оснащен острыми мандибулами, которые могли раздирать его пищу - или практически все остальное, что требовало раздирания. На картинке не было ничего, что указывало бы на его размеры, но у Кирка сложилось впечатление, что существо было, по крайней мере, столь же велико, как крупная собака, возможно, даже больше.
- Как видите, капитан, существо негуманоидно по своей форме, - сухо сказала Тремейн. Кирк задался вопросом, был ли сарказм в ее голосе специально предназначенным по этому поводу или он был ее стандартным лекционным стилем. - Это создало особые проблемы для команды разведчиков Федерации, которая сообщила об Арахне.
Кирк вполне мог поверить в это. Поскольку большинство представителей разумных рас обычно выглядели гуманоидами, стандартный метод разведки, используемый Федерацией, который согласовывался с Главной директивой невмешательства в местное развитие, заключался в том, чтобы замаскировать нескольких разведчиков, чтобы они выглядели как туземцы, и они должны были блуждать в пределах культуры, которую они изучали; таким образом, они могли сообщать о достижениях нового общества с минимальным вмешательством в местную культуру.
Такая процедура не могла сработать над Арахне, просто потому, что невозможно было замаскировать любых разведчиков Федерации, чтобы они выглядели как арахнианцы. Наблюдателям приходилось собирать всю свою информацию с расстояния, оставаясь невидимыми для туземцев, а не оптимальным методом.
- Двусмысленность разведывательных отчетов, - продолжила Тремейн, - стала именно тем, что привело к нашей непосредственной проблеме. Разведчики наблюдали группы арахнианцев, которые, по-видимому, взаимодействовали друг с другом разумным образом и пользовались инструментами. Все эти действия могут быть признаком интеллекта. Но, как отмечают сами разведчики, зафиксировано множество случаев, когда неразумные существа демонстрируют подобное поведение, без признаков чего-либо подобного интеллекту. Только на Земле, к примеру, муравьи работают группами, пчелы сообщают друг другу о местонахождение пищи, а обезьяны пользуются инструментами. Но только эту последнюю группу можно считать обладающей рудиментарным интеллектом. В этом случае мне следует рассмотреть вопрос в полной мере.
- Вы должны признать, доктор, что размер мозга может быть фактором в этом случае, - сказал Спок. - У земных животных, которых Вы упоминали, размеры их мозга, как правило, слишком малы, чтобы создать пространство для развития разумного менталитета. Однако у арахнианцев имеются головы и мозги размером почти с человеческие. Поэтому несколько более вероятно, что они развили мыслительные способности.
Хотя Тремейн отчетливо услышала это замечание, она обратилась с ответом к Кирку, а не напрямую к Споку: «Есть люди, капитан, которые настаивают на приравнивании количества к качеству. Один только размер мозга или даже более надежный показатель соотношения размеров мозга с размерами тела - это не показатель интеллекта. Думать так - это делать серьезную ошибку - настолько серьезную, скажем, как приравнивание знания к мудрости. Мы все знаем, насколько это ошибочно ».
Спок собрался выразить протест, но Кирк прервал его. Он надеялся, что эта встреча может быть проведена рационально, с научным подходом, но было очевидно, что предрассудки Тремейн этого не позволят. Она все еще демонстрировала некоторый гнев от первоначальной встречи со Споком; возможно, ей понадобится еще немного времени, чтобы освоиться в судовой рутине. Было очевидно, что они выполнили домашнее задание и изучили исходные данные; здесь не было ничего, что можно было бы разыграть на очередной сессии пререканий.
- Что ж, мне кажется, что вы оба изучили проблему, хотя вы, по-видимому, пришли к различным выводам. До того, как мы прибудем, вы можете провести больше исследований. Я предлагаю вам поразмыслить самостоятельно и, возможно, мы сможем обсудить это снова, прежде чем мы доберемся до Арахны. Думаю, на данный момент все.
Тремейн кивнула, встала и быстро выбежала из комнаты, ее путь выглядел как широкая дуга от места Спока. Маккой прошел за ней несколько шагов, смущенно глядя на своего командира.
- Вам лучше позаботиться, чтобы она была немного более цивилизована, Боунз, прежде, чем мы доберемся до Арахны, - тихо сказал Кирк. Слишком тихо.
Маккой смог только пожать плечами и последовать за Тремейн.
Кирк наблюдал за ним с тяжелым предчувствием. Эта женщина только собирается причинить больше неприятностей, прежде чем этот бардак закончится, а жаль, учитывая, насколько она привлекательна…
Эта мысль беспокоила его, и он быстро отогнал ее.

Доктор Маккой, по приказу капитана оказался в незавидном положении, будучи и опекуном гештальта, и сторожем Каталии Тремейн. Он не был доволен этим положением.
Это мешало его собственным видам на Каталию, и ему было трудно примирить ее потребности с потребностями «Энтерпрайза». Он оказался в центре сложного балансирующего действия, в котором Каталия была более чем готова помочь ему. Она, по его просьбе, и по просьбе капитана, прекратила активное обращение в свою веру насчет вулканцев. Доктор Ригель избегала ее, насколько возможно, а Кристин Чэпел поддерживала вежливую, но профессиональную дистанцию. Оставшаяся часть экипажа, как только они преодолели семидневное изумление, что на борту появился офицер, испытывающий ненависть к вулканцам, вернулись к своим собственным мнениям о Споке. Корабль казался спокойным.
Маккой, однако, не был уверен в том, насколько реальным может быть спокойствие. Он очень хорошо знал, что есть члены экипажа корабля, которые сильно не любят вулканца, и он боялся, что они будут использовать доктора Тремейн в качестве координатора. В частности, он был обеспокоен энсином Лоури.
Энсин Теодор Лоури был назначен на «Энтерпрайз» за шесть месяцев до этого момента, на должность младшего научного сотрудника. Энсин пришел на борт без каких-либо предвзятых представлений о вулканцах, но очень быстро ощутил сильную неприязнь к офицеру по науке. Неприязнь должна была пойти другим путем. Будучи младшим научным сотрудником, Теодор Лоури был самым неумелым человеком, который когда-либо проходил через лабораторию. У Маккоя и Спока вызывал изумление тот факт, что молодой человек при этом даже успел получить ученую степень Академии. Тот факт, что его отцом был адмирал Майкл Лоури, возможно, имел к этому какое-то отношение. Энсин Лоури был не в состоянии выполнить инструкции должным образом, неспособен выполнить эксперимент без полного уничтожения лабораторного оборудования и неспособен заполнить форму каким-либо согласованным образом. Спок выдерживал молодого человека с тонко завуалированным нетерпением. Вулканец пользовался холодным, остро отточенным стилем языка, который он часто использовал при общении со своими младшими офицерами. Он очень сильно засел под кожей Лоури, поскольку никогда не упускал возможности отпустить ехидный комментарий к каждой ошибке, вновь и вновь. Каждый раз, когда Лоури совершал новую ошибку, Спок не только замечал ее, но и напоминал Лоури о тех трехсот семидесяти семи ошибках, которые он сделал перед этой, новой, ошибкой.
Энсин Лоури горько жаловался отцу, друзьям своего отца и капитану Кирку. Его жалобы ни к чему его не приводили. Спок назначил его на работу с пробирками, предполагая, что это будет область, где молодой человек наделает наименьшее из возможного количество проблем. Спустя сто пятьдесят разбитых пробирок, мистер Спок решил, что это было не самое мудрое решение. Энсин Лоури в настоящее время занимал позицию лишнего багажа в научном отделе, и Спок ждал запросов из Научного института, которые позволили бы ему удалить молодого человека навсегда. Между тем Энсин Лоури создал свою собственную клику ненавистников вулканцев, которые помогли бы ему обосновать его жалобу Звездному флоту. Для него Каталия Тремейн казалась готовой стать новым членом его коллегии по рассмотрению жалоб.
Доктор Маккой очень беспокоился о том, что энсин Лоури и Каталия Тремейн собираются вместе. Но ему не стоило волноваться.
Каталия Тремейн появилась на борту «Энтерпрайза» за два дня до того, как встретиться с энсином Лоури. Он столкнулся с ней за обедом, в одном углу полупустой столовой. С ним были три его друга, два молодых инженера и недовольная медсестра. Энсин Лоури попросил разрешения присоединиться к Тремейн за ее столом.
- Это инженер Шигеда, - сказал он, указывая на красивого молодого человека восточного типа, - и инженер-технолог Ханс Мюллер.
Молодой блондин поклонился. Затем Лоури представил медсестру Анджелу Дикинсон и закончил, объяснив, что он Теодор Лоури, сын адмирала Лоури.
- О, да, - сказала Тремейн, указывая, что они могут присесть. - Я слышала о Вас, Лоури. Вы новый Дансел, не так ли?
Лоури покраснел от использования прозвища, которое использовалось в Академии для кого-то или чего-то совершенно бесполезного на борту корабля. «Это не моя вина, - вздохнул он. - Это все этот проклятый вулканец. Он завидует мне. Ему не нравится тот факт, что у меня есть высокопоставленные родственники. И он хочет указать мне мое место. Я хочу, чтобы Вы помогли мне доказать это».
- Мне сказали, что вулканец и сам имеет довольно высокопоставленных родственников, - сухо заметила Тремейн. Она была до некоторой степени удивлена тем, что она признана корабельной делегацией вулканцененавистников. Она понимала, что в какой-то момент к ней подойдет такая фракция, и она была полностью готова иметь дело с ними к ним. Ее обещание доктору Маккою или приказы капитана Кирка не имели никакого отношения к тому, что она чувствовала в такой группе.
- Нам сказали, что Вам очень не нравится вулканец, доктор Тремейн, - заметила медсестра Дикинсон. - Кристина Чэпел очень злится на Вас, Вы знаете. Но она так глупо сентиментально влюблена в этого вулканца. Он относится к ней как к недоразвитому ребенку, а она даже не осознает этого. О, он добр в этом снисходительном, холодном отношении к ней, а она принимает это все за чистую монету. Но на самом деле она - ни что иное, как грязь под его ногами
- И он так ни разу и не посмотрел второй раз на тебя, не так ли? - тихо сросила Тремейн.
Анджела Дикинсон побледнела и ничего не ответила.
- Ну, медсестра поддерживает ваш протест против мистера Спока, - заметила Тремейн. - Итак, мистер Шигеда, какова ваша позиция насчет вулканцев?
Лицо молодого человека застыло в холодном упрямстве. «Мне они не нравятся, - сказал он. - Они выглядят смешно. Они пахнут смешно. Они инопланетяне. Они - пятно, напоминающее о нечистых вещах в этой Галактике. Вселенная принадлежит терранцам. Мы сильны. Мы являемся достойными сыновьями Вселенной, а гуманоиды, смешивающие свою нечистую кровь с чистыми терранцами, - это то, что мы не можем стерпеть. Спок - символ этого. То, что его не равный человеку отец осмелился дотронуться своими руками до чистого тела терранки ...
- О, Вы один из тех… - сказала Тремейн. - Раньше я встречалась с подобными Вам. Расовая чистота и все такое. Я думала, что такие понятия, как ваши, давно вымерли на Терре. Большинство философов полагали, что когда в первый раз мы поняли, что во Вселенной есть другие существа, мы должны были объединиться – и стали бы меньше спорить о разных культурных расах Земли. Это нас объединило, все так. А в некоторых случаях, таких как ваш, оно объединило нас против всех остальных.
Затем она повернулась к Мюллеру. «Надеюсь, ваши возражения будут немного более разумными».
- Да. Я склонен согласиться с энсином Лоури. Мое возражение касается не вулканцев как таковых, а самого коммандера Спока. У него необычайно высокие стандарты совершенства, которые вполне приемлемы для вулканца, но он настаивает на том, чтобы мы все тоже придерживались их. Мы не должны допускать каких-либо ошибок. Мы должны быть абсолютно совершенны во всем, что мы делаем или говорим, и я хочу сказать, что я чертовски устал от всего этого совершенства.
Тремейн откинулась на спинку стула и слегка кивнула. «Хорошо, - сказала она, - я услышала ваши комментарии, а комментарии Лоури я уже знаю. Что Вы предлагаете делать с вулканцем?»
Следующие несколько минут состояли из болтовни, неуклонно растущего объема жалоб, комментариев, предложений и общего гвалта. Тремейн подняла руку, требуя тишины.
- Пожалуйста, пожалуйста, я не могу ничего понять, когда вы все четверо говорите одновременно. Лоури, я полагаю, Вы - кто-то типа их представителя. Не могли бы Вы рассказать мне подробно, что ваши люди имеют в виду? Постарайтесь как можно более лаконично и, если Вы простите это выражение, как можно менее эмоционально.
Лоури посмотрел на своих спутников, и, когда он получил их признание, начал говорить. «Мы чувствуем, что Командеру Споку нет места на «Энтерпрайзе». Мы хотели бы, чтобы он был удален. И мы находимся в процессе составления петиции с этой целью. Мы следим за его поведением последние несколько месяцев, и оно абсолютно неприемлемо для любого из нас. Как только мы получим достаточно материалов, мы не только удалим его с «Энтерпрайза», но, если мы сможем это доказать, мы сможем довести его до трибунала за невыполнение долга. И теперь Вы пришли к нам, доктор Тремейн. Вы очень важный человек, равный Споку по рангу, и ваши слова имеют значительный вес. Если Вы будете сотрудничать с нами и поможете нам избавиться от мистера Спока, мы будем рекомендовать Вас на должность офицера по науке «Энтерпрайза».
Тремейн изо всех сил пыталась не смеяться. Такая глупость была именно тем, чего она ожидала от таких людей. Она внимательно посмотрела на каждого, запомнила их лица и отношения как способ убедить себя, что она не похожа ни на кого из них.
- Кто-нибудь из вас читал компьютерные отчеты об уничтожении «Калипсо?» -спросила она.
Лица четырех человек напротив нее остались ничего не выражающими. Очевидно, они не читали указанный отчет.
- Тогда вы, очевидно, ничего не знаете о моем раздоре с вулканцами. И так как вы даже не взяли на себя труд прочитать эти отчеты, ваше отсутствие основательности не впечатлило меня. Я бы посоветовала, что раз вы не умеете ладить с вулканцем, тогда вы все должны перевестись на другие корабли, потому что то, что вы предлагаете, очень сильно граничит с мятежом. Я не хочу связываться ни с дураками, ни с предателями. А вы, дорогие мои, подпадаете под обе категории.
Она поднялась на ноги и улыбнулась им. «Вы хоть представляете, что бы вы сами сделали с вашей карьерой, если бы я отправилась прямо к капитану Кирку с докладом об этом разговоре? Здесь был бы военный трибунал, но он был бы не для коммандера Спока. Он был бы для вас всех». Она повернулась и вышла из комнаты, оставив за спиной четырех весьма ошеломленных людей.
Но Каталия Тремейн не сообщила об этом разговору капитану Кирку. Какая-то часть ее считала, что эти молодые люди имеют право на свое собственное мнение, если оно не наносит ущерб кораблю. Кроме того, у нее не было желания оказаться в центре такого расследования коллегии, к которому мог привести доклад о разговоре.
Доктор Маккой очень быстро получил известие о том, что Лоури и его компания поговорили с доктором Тремейн. Но это сказала ему медсестра Дикинсон, а не Тремейн. У молодой медсестры были очень сильные чувства к вулканцам - особенно к одному вулканцу - и это была вовсе не ненависть. Она испугалась того, что случилось в кают-компании, и она побежала к Маккою, чтобы поскулить на его плече над результатом встречи Лоури с биологом. Маккой поочередно утешал и осуждал молодую медсестру, и рекомендовал ей последовать совету доктора Тремейн и перевестись. Но он был очень рад результату встречи. Его мнение о докторе Тремейн значительно улучшилось.
Когда он рассказал ей об этом инциденте, высоко оценив, как она справилась с этим, она спросила, почему Лоури, Шигеда, Мюллер и Дикинсон все еще находятся на борту «Энтерпрайза», ведь их отношение к Споку опасно для гештальта корабля. Врач объяснил, что и Лоури, и Мюллер будут удалены с корабля на следующей Звездной базе; Дикинсон на самом деле не ненавидит вулканцев; а Шигеда, к сожалению, незаменим в Инженерном отделе из-за своей специализации и опыта работы с системами жизнеобеспечения. Главный инженер Скотт требовал удаления Шигеды, но Маккой был уверен, что как только Лоури будет отстранен, катализатор исчезнет, и Шигеда вернется к своей прежней безвестности. В любом случае, у него будет мало контактов с Споком, поэтому не должно быть никаких проблем.
Однако все еще были области, в которых присутствие доктора Тремейн на борту «Энтерпрайза» было проблемой. Одной из этих областей был собственный медотсек доктора Маккоя. Кристин Чэпел делала все возможное, чтобы скрыть свою неприязнь к новоприбывшей, но это у нее не всегда получалось.
Положение Тремейн как временно назначенного корабельного биолога обычно не затрагивало бы работу в медотсеке. Тем не менее, растущий интерес Маккоя к этой женщине и его профессиональная забота о работе ее разума привели к такой ситуации, когда Тремейн находилась в медотсеке все свободное время. Чэпел была поставлена в условия постоянной бдительности, и доктор Маккой здесь очень малочем мог помочь ей. Он не доверял своей медсестре, потому что знал, как она относится к Споку. Он знал, что ее профессиональная сторона была более чем готова помочь ему, но ее эмоциям он не мог доверять, - не больше, чем он мог доверять себе.
Тремейн посещала медотсек прежде всего ради Маккоя. Она уважала этого человека и даже чувствовала, что он ей нравится, но что-то внутри нее, что-то холодное и тихое, говорило: «Нет, это не тот человек, который тебе нужен». А Тремейн давно научилась слушать эти внутренние голоса.
Старательная профессиональная вежливость Чэпел также поражала Тремейн, поскольку она осознавала причины этого. Тремейн держалась подальше от медсестры, насколько это было возможно. Она также старалась избегать Спока, но это было не всегда так просто, как хотелось бы.
Доктор Тремейн сидела на одном из углов стола Маккоя. Маккой сидел лицом к ней, его ноги лежали на столе всего в нескольких сантиметрах от ее руки. Она протянула руку и слегка похлопала его по лодыжке. «Лен, мне все равно, даже если Вы пообещаете станцевать для меня танец семи вуалей, я не буду работать с этим вулканцем, и я собираюсь найти способ избежать его участия в проекте «Арахна». Я подумывала о соблазнении Кирка. Считаете ли Вы, что это принесло бы мне пользу, или ваш дорогой капитан просто овладеет моим трепещущим телом на своей кровати, а затем сделает то, что чертовски обрадует вулканца?»
- Талия, Талия… моя дорогая Талия. Как я могу объяснить то, что мне нравится запутанная работа вашего разума, и то, что я хочу больше узнать об этом - и о вашем теле также, могу добавить.
Тремейн восхищенно засмеялась. «Дорогой мой, так же как и ваш капитан, Вы можете узнать все, что хотите знать о моих сексуальных предпочтениях, просто придя в мою каюту, для этого не нужно помещать меня в «Зигмунд». Кроме того, эта кушетка слишком узка и неудобна для большинства из того, что мне действительно нравится».
Маккой печально усмехнулся. У него возник соблазн согласиться на ее предложение, и он знал, что если бы он сделал это, она была бы более чем готова. Но что-то удерживало его. Это что-то было его профессиональным зудом. Он знал, что если он даст себе свободу в ее постели, его профессионализм будет похоронен под несколькими слоями эмоций - и это будет очень плохо для них обоих.
Кристин Чэпел вошла в кабинет как раз вовремя, чтобы услышать последний маленький кусочек разговора. «Доктор, Вы нужны в медотсеке – пришел рядовой с нехорошим повреждением руки, и я думаю, у него разорваны несколько сухожилий».
Маккой поднялся на ноги, кивнул Тремейн и вышел из комнаты. Медсестра Чэпел задержалась на минуту. «Надеюсь, доктор, Вы не серьезно относитесь к доктору Маккою, - сказала она, зная, что это не ее дело. - Он очень хороший человек, и я знаю, что он очень заботится о Вас, но если он влюбится, он захочет, чтобы Вы находились на борту этого корабля все время - а это было бы плохо для «Энтерпрайза»».
Тремейн посмотрела на медсестру. Ее лицо было спокойным, внимательным.
- Нехорошо для «Энтерпрайза»? - спросила она. - Или для мистера Спока? Не беспокойтесь, я не собираюсь оставаться на этом корабле - и это не имеет никакого отношения к вашему драгоценному вулканцу. Но я благодарю Вас за ваше предупреждение, я буду помнить об этом.
Чэпел повернулась, чтобы уйти, но в этот момент дверь в офис открылась, и вошел Спок. Медсестра остановилась, не желая оставлять Спока и Тремейн наедине.
- Я принес отчеты об эффективности круглосуточного использования Лаборатории-3, - сказал Спок, протягивая портативный компьютерный диск. – Доктор Маккой запрашивал их.
- Доктор Маккой в данный момент с пациентом, - ответила Чэпел, - но я могу передать ему от вашего имени.
- Проводили ли Вы добавочные отчеты о биологической структуре Арахны? - спросила Тремейн, обращаясь непосредственно к вулканцу.
Спок повернулся к ней, на его лице явно читалось удивление. Она поразила вулканца так, что он непроизвольно проявил какой-то небольшой признак эмоций, поскольку с тех пор, как она прибыла на борт корабля и объявила о своих чувствах к вулканцам, она ничего не говорила непосредственно ему. Он быстро вернул выражение своего лица обратно к своей обычной официальной жесткости.
- Мои исследования не показали ничего нового, и ничего, что уже не может быть найдено в компьютерных записях предыдущих миссий. Но я бы с удовольствием обсудил с Вами такие материалы.
- Нет, в этом нет необходимости. Я бы предпочла послушать компьютер.
Доктор Тремейн соскользнула со стола, обошла его и села в кресло Маккоя. Она наклонилась вперед, положила локти на стол, одной рукой подперев подбородок. Она пристально смотрела на Спока, рассматривая все вулканские черты его лица. Ее взгляд медленно скользнул по скошенным граням его скул, проследил резкий разлет бровей. Она уставилась на его уши.
Спок спокойно стоял, позволяя рассматривать себя. Смутившись, Тремейн отвернулась в сторону.
- Я все еще хочу возглавить экспедицию, - сказала она. - Я не чувствую необходимости в вашем присутствии на поверхности планеты. На самом деле, было бы лучше, если бы Вы остались на борту корабля и координировали входящие данные.
- Это было бы неэффективно, доктор, - сказал Спок, - и я предпочитаю делать свои собственные наблюдения. Я до некоторой степени убежден в том, что арахнианцы - разумные существа, и я хочу заняться этим направлением мысли самостоятельно.
- Вы не доверяете моим наблюдениям? - спросила Тремейн. - Моя специализация, если Вы забыли, - экзобиология. Я знаю больше о природе таких существ, еще до того, как попаду на планету, чем вы когда-либо узнаете за годы непосредственного изучения.
Спок подошел к столу и встал лицом к ней. Он полностью забыл о присутствии Кристины Чэпел. «Доктор Тремейн, Вы безрассудны. Я придерживаюсь мнения, что Вы уже решили, что арахнианцы - всего лишь животные. Возможно, Вам будет интересно узнать, что мой отец склонен согласиться с Вами».
Тремейн подняла брови в вежливом подражании вулканскому способу. «Вы пытаетесь использовать мою неприязнь к своему виду в качестве средства заставить меня изменить свое мнение? Мне действительно все равно, во что верит ваш отец, его мнение интересует меня не больше, чем вера в существование Санта Клауса или Зубной феи. Существует одна область, в которой я не допускаю, чтобы на меня влияли личные предрассудки, и это моя работа. В первую очередь я ученый, и я подхожу к этой проблеме с чисто научной точки зрения. Ничто в предыдущих исследованиях не указывало на что-либо подобное, кроме улейного существования этих существ».
- Я нахожу весьма очаровательным, что мы изучали одни и те же данные и пришли к совершенно противоположным взглядам. Я настоятельно требую, чтобы я был включен в экспедицию в интересах справедливости и равновесия. Вы, очевидно, уже решили вопрос насчет Арахны, прежде чем даже ступили на планету, и я нахожу это довольно нелогичным, - прокомментировал Спок.
Тремейн улыбнулась ему и тут же напала на него: «И Вы нелогичны, мистер Спок, потому что Вы тоже уже сформировали предвзятые представления об интеллекте арахнианцев».
Спок отступил от стола и подготовил свой шквал логических доказательств того, почему он не предрешил ситуацию на Арахне. Он не успел высказать свои доказательства. Кристина Чэпел подошла к столу и посмотрела на Тремейн.
- Вы пытаетесь удержать его от экспедиции, только потому что Вы испытываете неприязнь к нему. Почему бы Вам открыто не признать это?
Спок и Тремейн удивленно посмотрели на медсестру. Они не ожидали, что она вмешается в разговор.
- Мисс Чэпел, это Вас не касается, - почти в унисон сказали Спок и Тремейн.
- Я не остановлюсь на этом, - продолжила Чэпел. - Я знаю, что произойдет, когда вы оба спуститесь на поверхность планеты. Вы, Тремейн, будете рвать его на части, и он ничего не сделает, потому что он вулканец! Потому что он должен оставаться спокойным и логичным. Но Вы сможете выливать каждую каплю вашего эмоционального яда на него, и он должен будет стоять там и принимать это. Вы думаете, это справедливо, Вы думаете, что это правильно – то, что Вы делаете? Была б моя воля, я бы настаивала, чтобы с вами всегда был охранник. Я Вам не доверяю, и мне не нравится идея вашего существования на поверхности планеты бок о бок.
- Дорогая моя, Вы действительно думаете, что я рискну убить его? - Тремейн сжала пальцы под подбородком. - Хотя я признаю - идея довольно интересная.
Она вела себя преднамеренно провокационно.
- Как Вы смеете! - Чэпел быстро теряла последние признаки своего самообладания. - Как Вы смеете сидеть здесь перед ним и говорить такие вещи? Разве Вы не понимаете, что под всем этим стоическим вулканским спокойствием у него, вероятно, тоже есть чувства? Как Вы можете быть такой мерзкой?
Спок явно выглядел смущенным. Тремейн взглянула сначала на него, а затем на Чэпел. «Зачем Вы это делаете- тихо сказала она медсестре. - Как Вы думаете, чего Вы добьетесь этой выходкой?»
- Я добьюсь того, чтобы он был в безопасности от кого-то, вроде Вас, - кого-то, кто только хочет причинить ему боль, кто не понимает, насколько болезненными могут быть его слова.
Чэпел посмотрела на Спока в надежде на какое-то признание того, что она делала, пытаясь ему помочь. Спок ничего не сказал; он переступил с ноги на ногу, явно обеспокоенный поворотом беседы.
- Я думаю, Вы сказали достаточно, мисс Чэпел, - сказала Тремейн, вставая из-за стола. - Я понимаю, почему Вы считаете, что эта выходка необходима, но я не буду мириться с этим. То, что Вы здесь устроили, ничего не меняет в основной ситуации между мистером Споком и мной, и Вы причиняете ему еще больше боли.
- Я? Я не из тех, кто причиняет ему боль, Вы делаете это! Вы не единожды высказывали антивулканские комментарии, Вы говорите о том, как сильно ненавидите вулканцев. - Чэпел трясло от ярости. - Была б моя воля, Вы бы не были допущены даже к спуску на поверхность планеты - мистер Спок возглавил бы экспедицию, а не Вы. Вы были бы тем, кто останется здесь, чтобы координировать. Я-я-й-а вообще не понимаю, почему Звездный флот считает вас успешной. Ваши предрассудки ослепляют Вас во всем, что имеет значение, Вы не можете видеть, что находится прямо перед Вами - достойное умное существо, чьи чувства вы сильно уязвили.
- Но у мистера Спока нет никаких чувств. - Тремейн смотрела на рабочий стол и играла пальцами. - Или, по крайней мере, он утверждает, что не имеет их. Но в любом случае Вы - та, кто причиняет ему вред.
Она посмотрела на Чэпел с нечитаемым выражением на лице, смешанные эмоции менялись слишком быстро, чтобы точно каталогизировать их. «Я должна сказать только одно, прежде чем объявить этот разговор оконченным: если бы Вы действительно любили его, если бы Вы действительно чувствовали глубокую и прочную любовь к этому вулканцу, Вы бы никогда так не поступили. Любовь - самый оскорбительный подарок, который можно сделать вулканцу». Тремейн, с лицом, похожим на маску, быстро прошмыгнула мимо испуганной медсестры и покинула кабинет через коридорную дверь. Спок обернулся, чтобы посмотреть, как она уходит, и поднял одну бровь с чрезвычайно задумчивым выражением на своем лице.

Глава восьмая

- Лен, мне почти начинает нравиться находиться на борту «Энтерпрайза». - Тремейн оперлась локтями на окно наблюдения на смотровой площадке и взглянула через плечо на доктора, стоящего прямо за ней. - «нахожу эту миссию в глубокий космос намного более приятной, чем любую другую, в которой я участвовала. Мне кажется, что я могла бы делать подобные вещи годами.
- И даже смириться с вулканцем? - Маккой потянулся, чтобы повернуть Тремейн, и осторожно положил свои руки ей на плечи. - Это единственное, с чем Вам нужно справиться, Каталия: чтобы остаться на борту «Энтерпрайза», Вам придется преодолеть ненависть к вулканцам.
Тремейн нахмурилась, на ее лбу образовались морщинки. «Вам обязательно нужно вспомнить что-то неприятное, когда я наслаждаюсь собой. Это не у меня проблема, а у вулканцев. Они настолько неприятны ... о, давай не будем говорить об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном ... вроде Вас и меня».
- Но это запутает нас, - сказал Маккой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. Его губы ласкали сморщенную кожу, пока та не разгладилась. - Видите ли, для того, чтобы что-то серьезное случилось между нами, Вы должны преодолеть это отношение. Я не могу позволить Вам остаться на корабле и расстроить гештальт, и я не могу допустить, чтобы мои собственные чувства имели приоритет над безопасностью «Энтерпрайза».
Тремейн осторожно оттолкнула его и перешла по коридору еще к одному окну наблюдения. Она стояла, глядя в темное пространство, наблюдая, как звезды проплывают мимо. «Мне очень жаль, Лен. Мне правда очень жаль. Вы мне очень нравитесь, Вы же знаете. Вы нравитесь мне достаточно, чтобы я даже хотела провести следующие несколько лет моей жизни с Вами. Но я Вас не люблю, даже приблизительно».
- Значит, я теперь еще один коммодор Стоун? - Маккой начал приближаться к ней, затем остановился. - Это не очень завидное положение, Каталия. Что нужно, чтобы заставить Вас питать любовь к кому-либо?
- Я ... я не уверена. Это было так давно, когда я любила кого-то. Это не то, что вы можете сделать, не то, что вы можете потребовать от себя, это либо есть, либо нет. - Ее голос был странно приглушен. Маккой заметил, что она разговаривает, глядя в один угол окна наблюдения.
- Эй- сказал он, приближаясь, - я здесь, помните? Повернитесь и смотрите на меня, когда Вы говорите, что не любите меня.
- Это ничего не изменит. - Она медленно повернулась лицом к нему, спиной к оконной раме, уперлась локтями. - Я не люблю Вас, Леонард Маккой. Но Вы мне нравитесь, я доверяю Вам, я хочу Вас. Вы хотите, чтобы я сказала еще что-нибудь?
- Нет. Вы не можете сказать то единственное, что я хочу услышать, а остальное ничего не значит. Конечно, одна вещь могла бы помочь - если бы Вы сказали, что сможете полюбить меня со временем. - Маккой положил руки на ее талию, ожидая.
Тремейн оттолкнулась локтями от окна и бросилась к Маккою. Схватив его за руки, она притянула его как можно ближе: «О Лен, Лен. Это так сложно. Если бы я просто могла сделать это для Вас, если бы я могла сделать именно то, чего Вы хотите, выйти и сказать: «Да, я люблю Вас», независимо от того, чувствую ли я это или нет. Но это не так просто. Мне нужно много обдумать, да и Вам тоже.» Она неуверенно засмеялась. «Как ни странно, у нас обоих есть одно и то же, что нужно проработать, - наше отношение к вулканцам. Если Вы хотите узнать о любви, Лен - Вы действительно любите его, Вы знаете это. О, это не то же самое, что Вы чувствуете ко мне, - быстро сказала она, чтобы предупредить его возражения. - Но есть глубокая забота, лояльность, которых я не ощущаю к Вам. И до тех пор, пока я этого не почувствую, я никогда не смогу сказать, что я люблю Вас».
- Боже мой, деточка, мы говорим, как пара обреченных любовников. - Маккой рассмеялся и притянул ее к себе. - Это так глупо. Это звучит как в готическом романе. Эта ужасная теневая фигура вулканца будет всегда между нами, увы, увы…»
Тремейн глупо захихикала, Маккой присоединился к ней, и коридор наполнился их грустным весельем.
Тремейн перестала хихикать и взглянула на все еще посмеивающегося Маккойя: «Знаете, смеяться совершенно нет причин. Мы доберемся до Арахны через два дня, а затем наступит реальный прессинг. Там будете Вы и я, и команда экспертов там, на поверхности этой планеты, и там будет много тяжелой работы. Я не хочу больше неприятностей. Я без нетерпения жду лекцию, которую мне собирается прочесть капитан Кирк. Это будет такая смертельная скука, а затем спуск туда, на планету, чтобы встретиться с тем, о чем знает только небо».
- Вы упустили один важный факт: Спок пойдет с нами, и Вы ничего не можете сделать, чтобы изменить приказ капитана. Спок будет с нами.
Тремейн снова нахмурилась, на ее лбу образовались еще более глубокие морщины, и ее рот сердито скривился. «Я не допущу этого. Я не буду с ним работать. Сама мысль об этом переворачивает мой желудок».
- Но я буду рядом с Вами. Помните, чему я учил Вас в финальной части зигмундирования. Всякий раз, когда это становится слишком непереносимым для Вас, Вы приходите ко мне, Вы не взрываетесь. Вы должны прийти ко мне.
- Но разве Вы не видите, насколько было бы легче, если бы он остался на корабле? Мне не пришлось бы с ним общаться, мне не нужно было бы видеть его ночью за ночью у костра в лагере. Я собираюсь приложить все свои усилия к научным аспектам этой экспедиции, Лен. Я не могу осложнять свои умственные усилия присутствием вулканца. Я не могу разрываться на части из-за такого образа жизни.
- Тогда мы действительно находимся в неприятном положении. Учитывая мой профессионализм и мои эмоции, ваш профессионализм и ваши эмоции, у нас будет такая мешанина в высадке на Арахну, что я не понимаю, как мы вообще собираемся достичь чего-либо.
Маккой потянулся, чтобы пригладить ее волосы. «Самое большее, что я могу пообещать, - это сделать все возможное, чтобы Спок оставался в стороне. Я назначу емув помощники Ригель, и я буду посредником между вами. Мы сделаем это, и выполним наше задание наилучшим образом. Звездный флот больше ничего не может требовать от нас».
Несмотря на то, что он говорил, Маккой знал, что лжет. Звездный флот был способен потребовать от них все на Арахне, включая их собственную жизнь.

Глава девятая

Дневник капитана , Звездная дата 6459.2:

Мы сейчас находимся на орбите вокруг планеты Арахна, и ситуация на «Энтерпрайзе», несмотря на то, что напряженная, но не такая сложная, как я предполагал. Моя единственная проблема заключается в том, чтобы доктору Тремейн было совершенно ясно, что она и Спок являются членами одной экспедиции на поверхность планеты. По словам доктора Маккоя, Тремейн по-прежнему настаивает на том, что она может провести экспедицию самостоятельно с подобранной командой техников, в то время как мистер Спок останется на борту судна для координации. Этот план совершенно неприемлем как для меня, так и для мистера Спока. Мне необходимо поговорить с доктором Тремейн, прежде чем она и мистер Спок спустятся на поверхность планеты. Мне неприятно, что такой разговор вообще необходим.

У капитана Кирка было очень мало времени, чтобы посвятить его проблемам Каталии Тремейн. В промежутке между уходом со Звездной базы-11 и достижением Арахны он поддерживал постоянный контакт с Советом Федерации. Мнения насчет того, как справиться с ситуацией с ромуланцами, по-прежнему разделилясь, и Кирку дали приказ, чтобы он не вступал в открытую войну с любыми ромуланскими судами, которые он мог встретить в этом районе. Возник вопрос о том, когда Арахна будет принадлежать ромуланцам - когда она войдет в Нейтральную зону, когда ее система войдет в Ромуланское пространство или когда сама планета пересечет границу Ромуланской империи? Капитан Кирк с большим интересом следил за различными аргументами в этом споре по подпространственному радио. Однако у них было очень мало практического приложения к этой проблеме. Ионный шторм, который деформировал границу Нейтральной зоны, распространялся все быстрее и быстрее по ткани пространства. К тому времени, когда «Энтерпрайз» достиг Арахны, Нейтральная зона поглотила орбиты двух самых окраинных планет системы; это случилось всего лишь за несколько часов до того, как сама Арахна попала в Нейтральную зону. До сих пор не было никаких признаков ромуланских судов, но Кирк знал, что когда Арахна войдет, наконец, в Нейтральную зону, ромуланцы появятся незамедлительно.
Напряжение на борту судна усиливалось по мере того, как экспедиция вела подготовку для спуска на поверхность. Скорость была основным вопросом. Решение о создании базового лагеря было принято задолго до того, как «Энтерпрайз» достиг Арахны; теперь Кирк обсуждал правильность такого решения.
Если ромуланцы выйдут на орбиту Арахны, в то время, как экспедиция будет на планете, будет очень сложно забрать людей с поверхности. Если бы, однако, лагерь не был устроен, не существовало бы базы для защиты от ромуланцев на поверхности. Кирк тщательно взвешивал все «за» и «против» этой ситуации, и в тишине ранних утренних часов пришел к выводу, что базовый лагерь устроен все же должен быть.
Он полностью осознавал, что может подвергнуть членов своей команды опасности, но он получил приказ от Федерации: народу Арахны нужно дать право выбора. Кирк попытался не думать о возможности того, что люди, находящиеся под его командованием, могут погибнуть за свободу инопланетян; но он понимал, ворочаясь с боку на бок в своей постели, что, став капитаном «Энтерпрайза», он взял на себя не только славу быть капитаном звездолета, но и нести бремя этого. Решения насчет жизни или смерти были его собственными. В последний момент ему перехотелось отправлять Спока на поверхность; таким образом, если бы возникли проблемы, его первый офицер был бы в безопасности, а доктор Тремейн осталась бы на поверхности Арахны, чтобы справляться с трудностями самостоятельно.
Кирк признался себе, что его чувства относительно доктора Тремейн представляют собой смесь антипатии к ее убеждениям и неотвязное любопытство относительно того, какова она как человек. Он знал, что Маккой быстро влюбился в женщину, и эта мысль не огорчила его. Но возможность того, что эта любовь может привести к тому, что Каталия Тремейн станет постоянной частью «Энтерпрайза», не была тем, к чему Кирк мог относиться совершенно спокойно. Он просто не хотел, чтобы эта женщина оставалась на борту дольше, чем это было необходимо. Он понимал, что, если она умрет на Арахне, это будет очень болезненно для Маккоя, но это решит проблему.
Он держал корабль на орбите в течение шести часов, используя окончательную проверку оборудования базового лагеря в качестве оправдания. На самом деле, он пытался подготовиться к разговору, который, как он знал, он должен был провести с Каталией Тремейн - разговор, которого он хотел бы избежать. Ему также нужно было время подумать о множестве возможностей, которые могут возникнуть из-за проблемы с Арахной. Теперь его решения были приняты: базовый лагерь будет разбит, и обоим, и Тремейн и Споку, будет поручено это задание. Больше нечего было учитывать. Разговор, который он должен был провести с Тремейн, был уже продуман в его уме; все пункты, которые он должен был оговорить, были правильно урегулированы. Он ничего не мог сделать, кроме как поспать в течение нескольких часов, пока не сможет поговорить с Тремейн. Кирк повернулся на бок и натянул на плечи одеяло. Он давным-давно приучил себя засыпать почти мгновенно. Это был необходимый навык для капитана звездолета. Но сегодня ночью, чуть ли не в первый раз в жизни, он обнаружил, что ему не удается это сделать…
Капитан Кирк оставил сообщение, что Каталия Тремейн должна прийти в его каюту после завтрака. Он знал, что это дает ему примерно два часа до того, как экспедиция должна отправиться на планету Арахна. Он чувствовал, что ему будет достаточно времени, чтобы сказать то, что он должен сказать ей, и развеять некоторые из своих собственных сомнений.
Он очень мало спал и чувствовал себя очень уставшим. Он легко позавтракал, переоделся в чистую униформу, и даже в странном компульсивном выбросе энергии прибрался в своей каюте. В третий раз он переставил книги и большую доколумбовую статуэтку на полке, когда услышал сигнал двери, оповещающий о том, что пришла Каталия Тремейн. Он аккуратно поставил статуэтку на место и повернулся лицом к двери. «Входите,» - позвал он.
Дверь скользнула в сторону и открыла его взгляду Каталию Тремейн, экипированную снаряжением для выживания в пустыне. Светло-голубую ветровку распирало вокруг талии от различных предметов оборудования, которые она сложила в накладные карманы. Синие габардиновые брюки подчеркивали совершенство ее ног, а ее черные сапоги до колена сверкали. Она была готова к Арахне. Была ли она готова к капитану Кирку, это был совсем другой вопрос.
- Я думаю, мы должны поговорить, доктор Тремейн, прежде чем вы спуститесь на поверхность планеты. У меня было не очень много времени для Вас в течение последних нескольких дней. Как Вам хорошо известно, мне приходилось следить за Советом и их решениями относительно «Арахны». - Его вступительная речь получилась многословной. Он чувствовал, что должен что-то сказать, и, возможно, напоминая ей о ее собственной важности для этой экспедиции, он мог бы помочь задать правильное русло ее мыслям после того, что он должен ей сказать.
Тремейн прошла через всю комнату и остановилась перед ним. Ее глаза были насторожены, ее лицо выражало холодную решимость. «Мне сказали, что вулканец тоже собирается на поверхность планеты. Я очень разочарована тем, что мои мнения и научные суждения так легко отвергаются», - сказала она.
- Идея о том, что Спок может остаться, никогда не возникала ни у кого, кроме Вас самой. Это никогда не рассматривалось как вариант, и Вы это знаете.
Было бы так легко согласиться с этой женщиной, и сказать: «Вы правы, доктор, Спок не спустится на поверхность, он может лучше справиться с работой здесь». Но Кирк знал, что это было бы менее правильным решением, и это было бы не в интересах экспедиции. Спок необходим на Арахне.
- Я попросил Вас прийти сюда, доктор, не для того, чтобы обсуждать в этот последний момент, будет ли Спок спускаться на поверхность, - это уже согласовано. Скорее, есть несколько вопросов, которые я должен был задать Вам насчет вашей собственной причастности к этой экспедиции.
Кирк не знал, как выразить свою собственную паранойю, но это была тема, которую нужно было обсудить, хотя бы для своего собственного душевного спокойствия. Конечно, он прекрасно знал, что даже если бы она была агентом, она вряд ли могла бы признаться в этом только потому, что он спросил. Но Кирк был уверен, что он может определить, по судорогам лицевых мышц, по реакции в ее глазах и по тому, что она скажет в ответ, говорит ли она правду или нет. «У меня есть этот параноидный зуд, понимаете. Мне время от времени интересно - Вы здесь не для того случайно, чтобы саботировать эту миссию?».
Брови Тремейн поднялись, и ее рот открылся от удивления. «Вы, должно быть, шутите! Я - ученый, капитан, а не шпион. Если Вы думаете, что я - ромуланка, отправьте меня обратно к Маккою и снова проверьте на физические отличия. Вы обнаружите, что на моих ушах не было проведено никаких операций. Я нахожусь здесь только с одной целью: представить экспертное заключение относительно интеллекта существ на Арахне - ни больше, ни меньше».
Кирка успокоило ее испуганное негодование на его вопрос; он зашел далеко, чтобы убедиться в ее невиновности. «Мне жаль расстраивать Вас, но Вы видите, что ситуация в Совете по-прежнему неоднозначна в отношении Арахны. Сарек, как Вы, наверное, знаете, много сделал, чтобы разделить Совет по этому вопросу».
- Да, я слышала, что этот вулканец нес какую-то ахинею насчет самоопределения Арахны. Я так поняла, что его мнение состояло в том, что даже если их разумность будет доказана, нет необходимости идти на помощь арахнианцам. Такого коварного внушения стоило бы ожидать от кого-то вроде Сарека.
- Что ж, похоже, он несколько изменил свое мнение, - сказал Кирк. - Теперь он заявляет, что он совершенно убежден, что они не разумны. Он изучил множество отчетов предыдущих экспедиций - те же самые, насколько я знаю, что Вы и Спок изучали конфиденциально.
- Как типично для вулканца. Вероятно, он изменил свое мнение на такое, которое больше подходит для умов большинства членов Совета, и, заявив, что они животные, вероятно, заставил их снять себя с крючка. Я бы похвалила его, хотя он мне очень не нравится.
- На самом деле, я не думаю, что когда-либо встречал вулканца, который хотел бы изменить свое мнение, только потому, что оно не было популярным. - Слова Кирка были спокойно взвешенными и обдуманными. - Я сомневаюсь, что он изменил свое мнение с этой целью. Вы знакомы с послом Сареком, доктор Тремейн? Я знаком. И более упрямого, самоуверенного человека я никогда не встречал в своей жизни. У него имеется полная убежденность в собственной правоте, и я видел, как он использовал ее против своего сына. Но ничто из этого не меняет мою основную веру в целостность этого человека. Фактически, я более склонен согласиться с вашим мнением о том, что арахнианцы - животные, только потому, что Сарек пришел к такому же выводу.
Тремейн рассмеялась и даже немного расслабилась: «Капитан, Вы не против, если я присяду? Говорить о том, чего стоят вулканцы, немного утомительно». Кирк улыбнулся и быстро придвинул ей стул, указывая на то, что она может присесть. Он сел за стол, напротив нее, его локти уперлись в блестящую поверхность, подбородок слегка оперся на его переплетенные пальцы.
- Я думаю, капитан, Вы пытаетесь быть преднамеренно провокационными, поднимая вопрос о Сареке с Вулкана. Нет, я его никогда не встречала. Я не хочу этого делать. Я не особо заинтересована во встрече с любым вулканцем. Но Вы используете ту же технику, что и ваш первый офицер, - пытаетесь заставить меня изменить свое мнение, указав, что вулканец согласен со мной. Это тоже ни туда, ни сюда. Как Вы сами сказали, мы оба имели доступ к одним и тем же записям. - Она слегка улыбнулась, вспоминая свою встречу со Споком. - Кроме того, капитан, мистер Спок не согласен со мной. Кажется, у меня есть один вулканец за и один против, и мнения их обоих ничего не значат для меня. Теперь, разве Вы не думаете, что мы должны начать обсуждать что-то более определенное - например, кто руководит экспедицией на поверхности Арахны?
- Вы и Спок разделите совместную ответственность, - сказал Кирк. - Спок будет отвечать главным образом за создание базового лагеря, а Вы будете уделять основное внимание изучению самих арахнианцев. Однако, Спок присоединится к Вам в этом исследовании. Мне нужны оба мнения, и, само собой разумеется, то же самое нужно Звездному флоту. Доктор Маккой будет заниматься всеми медицинскими вопросами, а лейтенант Ригель будет отвечать за любые экземпляры, которые будут захвачены. Есть еще вопросы?
- Капитан, я протестую против того, чтобы стать со-командующей с мистером Споком. Я прекрасно понимаю, что мне нужно спуститься на поверхность вместе с ним, мне это не нравится, но я согласна с этим. Но я не согласна разделять власть. Мне было дано понять, что я буду руководить этой экспедицией. Мне не нравится, как ко мне относятся, и я заявлю свой протест Звездному флоту, когда эта экспедиция закончится. - Каталия Тремейн была в ярости. Ее лицо приобрело интенсивный розовый оттенок. Ее рот сжался в тонкую узкую линию.
- Мне сильно надоело слушать, что Вам нравится или не нравится, или что Вам хочется или не хочется. Это военная ситуация, с приказами, данными Звездным флотом, и Вам придется повиноваться им. Вы и Спок будете руководителями экспедиции. Вы меня поняли?
Тремейн откинулась на спинку стула и глубоко вздохнула. Она медленно расслабилась, розовая окраска исчезла с ее щек. «Кажется, капитан, у меня нет выбора. Я просто должна принять то, что Вы, или, как вы утверждаете, Звездный флот, решили насчет экспедиции. Я только надеюсь, что смогу выполнить свою работу и добиться чего-то определенного на Арахне. Вы спросили меня, когда я только пришла сюда, была ли я направлена с целью саботажа экспедиции. Я заверила Вас, что это не так. Тем не менее, все вокруг меня так настроены сделать мою работу настолько неприятной, насколько возможно, что я начинаю задаваться вопросом, являюсь ли я единственным верным членом Звездного флота на этом корабле. Вы не представляете, насколько это будет сложно для меня. Все, что коммодор Стоун рассказал мне о том, что это за экспедиция, оказывается неправильным. Я не отвечаю за то, что мне мешает вулканец, и Вы были явно грубы со мной. Вы не выслушали мою точку зрения на этот вопрос вообще, Вы не хотели слушать чье-либо мнение, за исключением мнения вашего первого офицера. И, капитан, я действительно возражаю. Если что-то пойдет не так на Арахне, я отказываюсь отвечать за это».
Капитан Кирк был обеспокоен обвинениями Тремейн. Он быстро пересмотрел в своем уме свое отношение к ней. Был ли он несправедлив? Неправ? Он признался себе, что действовал с очень провулканской точки зрения, но доктор Маккой заявил, что он не смог найти первопричину поведения Тремейн, и ее постоянный отказ от зигмундирования снова затруднил пересмотр ее взглядов с какой-либо надеждой на поддержку.
- Мне очень жаль, если я кажусь грубым, - сказал он. Ему хотелось сделать какой-нибудь примирительный жест, но он не знал, как она это воспримет. Он признался себе, что не предпринял никаких усилий, чтобы узнать ее получше, - и на самом деле весьма охотно отправил ее в ряды расходуемых. Это было положение, в котором Джеймсу Кирку не нравилось оказываться. Это было не по-рыцарски.
Он протянул руку через стол. Тремейн взглянула на него на мгновение, затем протянула руку и коснулась его пальцев. «Я стал немного ближе к Вам, - продолжил Кирк. - Эта миссия важна для Звездного флота, и, возможно, ситуация на Арахне будет очень трудной для Вас. Я могу только просить Вас, чтобы Вы попытались справиться с ней настолько, насколько сможете. Я признаю, что я принял сторону Спока, решив, что он должен был быть руководителем экспедиции, но я чувствовал, что для нас и Федерации так же важно, что для проработки всех деталей потребуется два человека. Пожалуйста, постарайтесь меня понять, даже если Вы не согласны с тем, что я должен был сделать.»
Ее пальцы медленно двинулись по его ладони, пока не обхватили руку. Кирк почувствовал ее тепло, являвшее собой значительную часть ее сути, и которое она никогда раньше не показывала. У него появилось небольшое подозрение начет того, что разглядел доктор Маккой в Каталии Тремейн.
- Все в порядке, капитан, я выполню свою работу, и мистер Спок, без сомнения, выполнит свою, и мы постараемся не хватать друг друга за горло. Я знаю, что я проиграла, и я попытаюсь сделать это – как там Вы говорите? - «изящно». Да, я действительно думаю, что смогу это сделать. Но, Господи, как это будет нелегко.
Кирк отпустил ее руку и встал. «Не хотите ли чашку чая, доктор?» - любезно спросил он. Когда она одобрительно кивнула, он подошел к селектору и запрограммировал чайник с чаем и все, что к нему полагается. Когда открылась дверца для доставки еды, он принес заставленный поднос к столу, и на несколько мгновений они погрузились в светский ритуал разливания чая, смешивания сахара и сливок и опробовали ассортимент маленьких печений и пирожных, которые компьютер подобрал для них.
Атмосфера в комнате была более чем расслабляющей. Кирк был благодарен за это. Ему не нравилась идея, что он может отправить эту женщину на смерть просто потому, что он не понял ее.
- Я попросил мистера Спока присоединиться к нам здесь, как только он убедится, что все готово для базового лагеря. Я хочу дать вам двоим ваши последние инструкции по ситуации на Арахне.
Тремейн уставилась на водоворот янтарной жидкости в своей чашке. «Да, я полагаю, это необходимо. Нам нужно знать, какова позиция «Энтерпрайза», должны ли появиться ромуланцы. Это то, что заставляет меня сильно нервничать. - Она посмотрела на Кирка. - Я боюсь умереть там, капитан. Боюсь, что Вы уже решили, что базовый лагерь пойдет в расход. И мысль умереть от рук ромуланцев меня ужасает».
- Меня это тоже ужасает, и я не собираюсь позволить кому-либо в моей команде умереть на Арахне. - Кирк не хотел признавать, что мнение Каталии Тремейн о ее расходе было правильным. Он улыбнулся ей, используя расслабленную соблазнительную улыбку. - Я хочу, чтобы Вы вернулись из этой экспедиции, доктор Тремейн. Конечно, я хочу, чтобы все вернулись, но в вашем случае, я думаю, я пренебрег своим долгом узнать Вас получше». Улыбка усилилась до степени обольщения: «На самом деле, я бы хотел, чтобы у нас было больше времени до того, как Вы спуститесь на Арахну - я мог бы очень хорошо Вас узнать».
Тремейн подняла одну бровь в весьма Споковском жесте. «Очень хорошо, капитан, Вы хотите добавить меня к своей коллекции? Возможно, Вы этого не осознаете, но ваша репутация насчет дам стала легендарной. Уверяю Вас, мне не нужно учиться целоваться, я давным-давно это умею».
Кирк почувствовал, будто кто-то внезапно окатил его большим ведром ледяной воды. Любые слабые признаки тепла очень быстро исчезли. Он обнаружил, что он действительно не очень понравился Каталии Тремейн.
Кирк был спасен от конфуза сердитым шипением двери. Дверь открылась, и Спок вошел в комнату. Кирк очень обрадовался приходу своего первого офицера; он вытащил его из затруднительной ситуации с небольшой потерей достоинства.
- Хорошо, Спок. Хотите присоединиться к нам за чаем? - спросил Кирк с лёгкой сердечностью. - Я закажу еще одну чашку.
- В этом нет необходимости, капитан, я только что закончил свой собственный завтрак и больше ни в чем не нуждаюсь. Но я присоединюсь к Вам за столом. - Спок скользнул своим угловатым телом в один из изогнутых белых стульев. Он положил локти на стол и сложил пирамидкой кончики пальцев. Взглянув поверх пирамиды из своих ладоней, он посмотрел сначала на своего капитана, а затем на доктора Тремейн. Когда Тремейн посмотрела вниз и занялась преследованием двух или трех крошек печенья на своей тарелке, Спок отвернулся от нее и снова посмотрел на своего капитана.
- Все готово для базового лагеря, сэр. Фактически, мистер Скотт готов включить траспортационное оборудование. Я запросил двух охранников. Думаю, это должно быть адекватным, поскольку есть только четыре человека из научной отдела, включая доктора Тремейн и меня.
- Четверо? - воскликнула Тремейн. - Но я заказывала, по меньшей мере, восьмерых ученых и шестерых охранников. О чем Вы думали, изменив это? Разве я не говорила о том, кто будет сопровождать нас?
- Я почувствовал, что ваша заявка была излишне широкой. Имелось ненужное дублирование усилий. Я рассмотрел список персонала и пришел к выводу, что помимо нас двоих потребуются только Мендоза и Маккой. Остальные были излишними. - Голос Спока был спокойным, даже слишком, и не оставлял места для спора.
Однако Тремейн была готова спорить: «Но мы не знаем, какими будут условия там, внизу. Мы не знаем, насколько опасны эти существа. Сообщения прошлых экспедиций были отрывочными в отношении их боевых возможностей. Я хотела быть уверенной, что дублирование произошло. - Тремейн била кулаком по столу в ритме своих слов. - Нам нужен резерв. Вы учли, что произойдет, если прибудут ромуланцы? Мы можем быть отрезаны от корабля. Вы просто не думали об этом, мистер Спок».
- Уверяю вас, доктор Тремейн, я всегда думаю. - Спок откинулся на спинку стула, расслабившись и отвечая вполголоса - полная противоположность доктору Тремейн, которая очень быстро выходила из себя от гнева.
Она поднялась со стула и начала мерить шагами комнату. «Я не буду этого делать. Я не буду этого делать! Я была очень любезна по поводу этого всего, я позволила Вам, капитан Кирк, поговорить со мной о том, чтобы отказаться от единоличного командования этой экспедицией, я позволила присутствовать этому ... вулканцу на поверхности планеты, я была очень-очень настроена на то, чтобы уступить дорогу, когда меня вежливо попросили. Но я совершенно отказываюсь идти дальше. Нам нужен дополнительный персонал».
Кирк понял, что ему необходимо прекратить спор. Он был настроен согласиться с Тремейн. Она была услужлива, хотя и не всегда изящно, и Кирку не казалось это очень важной причиной для спора. Если она чувствовала, что нужна большая команда, это была бы небольшая уступка для Спока.
- Спок, я думаю, это тот спор, который Вы не собираетесь выигрывать. Доктор Тремейн имеет право на резервное дублирование. Пожалуйста, сообщите еще четырем охранникам и другим сотрудникам технического персонала, чтобы они прибыли в комнату транспортатора.
Спок кивнул в знак согласия, встал из-за стола и подошел к коммуникационной консоли капитана Кирка. Он быстро передал заказ на четырех дополнительных охранников и добавил имена Ригель, Акройд, Мартин и Джеффрис в список на транспортацию. Он закрыл канал и повернулся лицом к все еще кипящей доктор Тремейн.
- Согласно последним исследованиям ионного шторма, доктор, - сказал он, - магнитное поле, определяющее Нейтральную зону, составляет шесть миллионов триста восемнадцать тысяч двести семь километров. При нынешних темпах расширения можно ожидать, что он охватит орбиту Арахны в течение тридцати шести целых восьми десятых часов. По моему мнению, учитывая возможность появления ромуланцев в тот момент, когда Нейтральная зона поглотит Арахну, было бы наилучшим преимуществом иметь как можно меньше людей на планете. Я бы предпочел быть уверенным в том, чтобы транспортировать на корабль всю группу одним заходом. Это вообще может изменить ваше мнение?
- Вы должно быть шутите! - Лицо Тремейн было воплощением ужаса. - У нас есть только тридцать шесть часов, прежде чем ромуланцы, скорее всего, появятся? Мы не сможем выполнить работу, которую Звездный флот ожидает от нас, за такой короткий промежуток времени. Они посылают нас на миссию самоубийства. Капитан, - повернулась она к Кирку, - я действительно должна заявить протест. Я знаю, что за последнее время я много их сделала, но Вы должны признать, что эта ситуация просто смешна.
Кирк опустился в кресло, не зная, что сказать дальше. Неожиданное видение Спока и всех из десантной группы, убитыми ромуланцами, было слишком отчетливо для него. Он также понял, что ему придется выразить протест. Звездный флот не мог позволить себе жертвовать своим персоналом без каких-либо целей. «Вы правы, доктор Тремейн. Тридцать шесть часов - недостаточный срок. Мистер Спок, я предлагаю Вам связаться со Звездным флотом и запросить их мнение. Дайте им все соответствующие данные. А мы… подождем».
- Прошу прощения, капитан, - сказал Спок, - но ждать не понадобится. Я взял на себя задачу связаться со Звездным флотом еще восемь часов назад, как только закончил читать последний отчет о движении Нейтральной Зоны. Звездный флот сообщил мне, что мы должны продолжить миссию. По их мнению, присутствие персонала флота на поверхности Арахны может отсрочить ее захват ромуланцами.
- Чудесно, просто чудесно. Даже Звездный флот думает, что мы расходный материал,- сказала Тремейн. - Они сами понимают, эти подлецы, что они делают? Капитан, Вы разрешите это?
- Кажется, у меня нет выбора. Спок, Вы пытались с ними спорить?
- Они были не в том настроении, капитан, чтобы обсуждать. И поскольку для получения Звездным Флотом сообщения из этого квадранта требуется почти два часа, я понял, что дальнейшая дискуссия будет пустой тратой энергии. Наш следующий шаг, похоже, спуск на Арахну.
Тремейн посмотрела на вулканца. «Какой Вы типичный представитель вашей расы. Вы просто принимаете приказы Звездного флота вслепую. Вы готовы умереть, вулканец? Я нет».
Спок сложил руки и посмотрел на них, как будто увидев их в первый раз: «Нет, я не жажду умереть, но я готов следовать приказам Звездного флота. Я чувствую, что Вы переоцениваете опасность, грозящую нам. Мне кажется, что правильное направление действий - это спуститься на Арахну, сделать то, что мы сможем за назначенное время и вернуться на «Энтерпрайз». Таким образом, мы выполним нашу работу в соответствии с инструкциями Звездного Флота, и, я бы добавил, не будем подвергнуты военному трибуналу. Вы не согласны, капитан?»
Кирк был пойман в ловушку, созданную Звездным флоом. Он мог отправить группу техников на поверхность планеты и оставить Спока, Тремейн, Маккоя и Ригель на борту корабля; но это не то, что имел в виду Звездный флот. Его параноидальный зуд вернулся, и на этот раз он не был направлен на Тремейн. Кто-то там, в Звездном флоте, Федерации или самой Великой Вселенной, пытался чрезвычайно усложнить жизнь Джеймсу Т. Кирку.
Мистер Скотт стоял за консолью транспортатора, выглядя весьма мрачным. Полчаса назад он спустил вниз шестерых охранников, Мендозу, Мартина, Джеффриса, Акройда, и оборудование для базового лагеря, и все отчеты с поверхности планеты показывали, что события продвигаются, как и планировалось. Не было никаких признаков арахнианцев или ромуланцев. Но Скотти все еще чувствовал себя неспокойно. Он терпеливо ждал, чтобы транспортировать вниз остальную часть группы. Он был так же уверен, как и Тремейн, в опасности для этой экспедиции, и он чувствовал себя убийцей. Дверь в комнату транспортатора открылась, и вошли капитан Кирк, мистер Спок и доктор Тремейн.
- Вы готовы нас спустить, мистер Скотт? - спросил Спок.
- Да, сэр, если это пойдет нам на пользу. Я должен сказать, капитан, что я вообще этого не одобряю. Но я не думаю, что Звездный флот попросил бы разрешения у инженера совершить убийство.
- Послушайте, мистер Скотт. - Голос Кирка был тверд. Он старался не соглашаться с Скотти. У него были годы тренировок Звездного флота, чтобы укрепить свой характер, но ему ситуация нравилась еще меньше, чем его главному инженеру. Кирк оглядел комнату транспортатора. - Где доктор Маккой и лейтенант Ригель? Мне сказали, что они будут встречать нас здесь. Посмотрите, сможете ли Вы их найти, Скотти. Важно, чтобы мы как можно быстрее доставили остальную часть группы на поверхность. У них чуть больше тридцати пяти часов.
- Есть, сэр. Доктор Маккой и лейтенант Ригель сказали, что они будут здесь, как только смогут. Я удивлен задержкой, но я снова свяжусь с медотсеком. - Скотти повернулся к интеркому на стене и был соединен не с кабинетом Маккоя, а с лабораторией лейтенанта Ригель. Он был несколько удивлен этим и повернулся, чтобы сказать своему капитану это, но прежде чем он успел открыть рот, из интеркома раздались звуки борьбы и душераздирающий крик. Кирк подбежал к интеркому и закричал: «Боунз, Боунз, с Вами все в порядке? Что это за крик?»
- Это был этот проклятый, болтливый идиот - монгкат, - сказал доктор. - Зверь лейтенанта Ригель. Он не хочет, чтобы она уходила, и теперь она гоняется за ним по всей лаборатории. Мы будем там, как только сможем, Джим.
Кирк дотронулся лбом до гладкой металлической панели и подумал, что такого он сделал, чтобы вся Вселенная ополчилась против него. Ему тихо захотелось стать фермером, а не офицером Звездного флота: «Позаботьтесь об этом сейчас же, Боунз, и идите сюда. Я хочу закончить этот фарс. Кирк - отбой.»
Он ударил кулаком по кнопке, чувствуя определенное дикое удовлетворение от того, насколько сильную боль это ему причинило. Он медленно обернулся и посмотрел на Тремейн и Спока. «Хорошо, я бы посоветовал вам идти вперед и спуститься на поверхность. Из того, что я знаю о Пушистозадом Ригеля, у них уйдет добрый час на то, чтобы поймать это создание. Мне жаль, что я сразу не запретил домашних животных на «Энтерпрайзе». Сначала трибблы, теперь монгкаты ...»
Тремейн поднялась на платформу транспортора, заняв позицию на одном из дисков.
- Идете, мистер Спок? - спросила она.
Спок кивнул в знак согласия, подошел к платформе и занял свое место на диске рядом с Тремейн. «Спускайте нас, мистер Скотт», - сказал он, в его голосе прозвучала легкая нотка раздражения.
Тремейн собиралась сделать замечание насчет этого небольшого проявления эмоций, когда эффект транспортации захватил ее, и в двух столбах мерцающего света Каталия Тремейн и мистер Спок исчезли с «Энтерпрайза».

Глава десятая

Aрахна висела в космосе, как красно-синий кабошон. Ее моря были мелкими, ее поверхности суши - огромными, ее атмосфера - тонкой и сухой. Экваториальная полоса была признана абсолютно необитаемой. Координаты, заданные компьютеру для точки спуска луча, были установлены на один из крупных континентов в северном полушарии.
Транспортатор материализовал Спока и Тремейн на выступе горы с видом на место расположения базового лагеря. Вид с уступа был впечатляющим. Горы, состоящие из плит красных скал, устремлялись в небо. Каньоны, глубоко вырезанные стремительными потоками воды, казалось, были бездонными. Была заметна река у подножия холма - одна из причин, почему был выбран именно этот участок, - она имела кроваво-красный цвет воды из-за взвеси ила. Был какой-то почвенный покров, небольшие чахлые деревья, кустарники и выносливые пустынные травы, а над всем этим было прозрачное бирюзово-синее небо с редкими полосками облаков.
- Должны ли мы присоединиться к остальной части группы, доктор Тремейн? - спросил Спок. Не дожидаясь ответа, он начал пробираться по узкой тропе к дну маленькой выемки между двумя наклонными холмами. Тремейн медленно шла позади.
Лагерь был хорошо организован базовой командой. Лейтенант Анжела Мендоза взяла на себя ответственность за то, чтобы все надувные укрытия были надлежащим образом окружены рвом с огнем. Охранники установили, что в этом районе не фиксируется признаков арахнианцев. Лагерь выглядел тихим и спокойным, как на открытке.
Энсин Дональд Акройд из отдела биохимии заметил Тремейн и Спока, когда они подходили к лагерю. Он бросился вперед, размахивая руками в воздухе. «Мы очень быстро устроили все, мистер Спок. Кажется, нет никаких признаков арахнианцев в радиусе одной мили или двух, поэтому мы подумали, что это будет достаточно безопасным местом для лагеря». Акройд поспешил к месту, с нетерпением указывая на присутствие воды, хорошо продуманный ров с огнем и другие моменты, которые, по его мнению, могли представлять интерес. Он был очень осторожен, воздавая лейтенанту Мендозе похвалы за ее работу; Акройд официально был помощником Мендозы. Но он, очевидно, также претендовал на должность гида по туземной природе.
Спок принял командование базовым лагерем от лейтенанта Мендозы и приступил к тщательному изучению всего оборудования для выживания. Каталия Тремейн нашла его настойчивость на проверке и повторной перепроверке немного однообразной и символизирующей вулканское очарование мелочами. Взяв Акройда под руку, она начала исследование периметров лагеря.
Энсин Акройд был очень рад возможности побыть наедине с Тремейн и радостно указывал на каждое растение, камень и ящерицу. Но именно Тремейн заметила пещеру. Это было на три четверти пути вверх по склону холма, противоположного тому, с которого она и Спок спустились. Все, что она могла видеть с уровня земли, был верхний свод, но, по ее мнению, это был вход в пещеру. Она пошла к лагерю, а Акройд последовал по пятам, как щенок, позади нее.
Спок закончил инспекцию и был в процессе поздравления Мендозы за ее эффективность. По мнению Тремейн, это была очень скудная похвала, которую он высказал, но молодая женщина явно оценила это. Тремейн терпеливо ждала, пока Спок закончит беседу с лейтенантом, а затем сказала: «Я думаю, что нашла пещеру, мистер Спок. Возможно, стоит осмотреть ее, это может быть вход в подземные пещеры, используемые арахнианцами.»
Спок, после некоторых раздумий, кивнул и согласился, чтобы один из охранников сопровождал их, а затем убедился, что трикодеры, которыми они все оснащены, находятся в надлежащем рабочем состоянии.
Восхождение на гору было намного более сложным, чем ожидала Тремейн. Она была опытным альпинистом, но даже при этом она нуждалась в некоторой помощи на одном участке особо скалистого грунта. Она была весьма огорчена, обнаружив, что это Спок подталкиват ее сзади, а не Фицджеральд, охранник, которого они взяли с собой.
- Мистер Спок, я хотела бы любезно попросить Вас, чтобы Вы держали руки подальше от моей большой ягодичной мышцы, - холодно заметила она, стряхивая заднюю сторону своих облегающих брюк.
- Я могу, если Вы хотите, идти впереди, доктор Тремейн, и помочь Вам таким образом, но я чувствую, что Вы несколько абсурдны. Вы предпочли бы скатиться с этой горы?
- Я бы предпочла, чтобы Вы не прикасались ко мне, - сказала она, сцепив челюсти. - Я предпочитаю рискнуть, чем смириться с таким тесным контактом с вулканцем.
Спок пожал плечами и начал двигаться впереди нее по узкому выступу скалы. У Тремейн и Фицджеральда не оставалось другого выбора, кроме как последовать за ним.
Это была пещера. Ее великолепный закругленный свод напоминал итальянский собор; порода внутри пещеры сверкала, словно инкрустированная драгоценными камнями. Тремейн двинулась вперед, зачарованная этими «драгоценными камнями», в то время как Фицджеральд исследовал внешнюю зону с помощью трикодера. Не было никаких признаков арахнианцев.
- Я заметил, что мы не можем видеть базовый лагерь из этой пещеры, - сказал Спок, пытаясь заглянуть за уступ от входа в пещеру. - Я не уверен, что я согласен с тем, что не знаком с визуальным диапазоном. Я предлагаю, доктор Тремейн, чтобы Вы завершили свой осмотр как можно быстрее, и мы возвратимся в лагерь.
Внутри пещеры доктор Тремейн обнаружила, что блеск был вызван просачиванием воды через пористый известняк. Пещера была пустотой - естественным арочным амфитеатром. В ней не было никаких туннелей, которые бы шли глубже в гору. Это была просто пещера формы полумесяца, сформированная из сплошной скалы с красным грунтовым полом. Тремейн измерила шагами ее периметр, а на уступе у пещеры повернулась, чтобы посмотреть в ее глубину. «Это может стать очень эффективной крепостью, если нам это будет нужно. Надеюсь, однако, что это не понадобится».
- Здесь потребуется какая-то форма защиты входа, - заметил Спок, глядя вверх, на свод пещеры, возвышающийся над его головой. - По моей оценке здесь не менее, чем 10,6 метров до потолка. Это позволяет достаточно сильно вторгнуться в элементы. А поскольку она всего лишь 6,5 метров в глубину, я бы сказал, что это слишком мелко для любой полезной цели. Однако любая форма защиты лучше, чем вообще никакой.
- Я полагаю, мистер Спок, беря во внимание ваши логические мучения, что Вы пытаетесь сказать, что согласны со мной, что из этого вышла бы приемлемая крепость.
Фицджеральд отошел, как только услышал, что начался спор. Он слышал, благодаря корабельным сплетням, о чувствах доктора Тремейн относительно вулканцев, и он действительно не хотел быть слишком близко к спору, который может стать неприятным. Он подошел к выступу перед пещерой и попытался выяснить, есть ли какая-либо позиция, с которой он мог бы видеть базовый лагерь. Он даже упал ничком и заглянул за каменный выступ в сторону долины внизу, но вокруг было слишком много больших кусков скалы и выступов известняка, чтобы он смог много увидеть. Он поднялся и отряхнул свой красный комбинезон от пыли. Фицджеральд повернулся к Споку и Тремейн, чтобы выяснить, завершили ли они свое обсуждение. На данный момент они казались спокойными и участвовали только в точном измерении параметров пещеры.
- Мистер Спок, доктор Тремейн, - позвал он, - вы не возражаете, если я вернусь обратно в базовый лагерь? Меня немного беспокоит тот факт, что я не вижу его, и я действительно думаю, что должен быть там, так как здесь нет никакой опасности.
Оба, и Спок и Тремейн, повернулись, чтобы дать согласие. Был какой-то момент нерешительности, выяснение того, кто должен отдавать приказы охраннику. Спок быстро уступил и кивнул в сторону Тремейн.
- Да, Вы можете уйти, - сказала женщина. - Здесь, похоже, нет никаких проблем. Я хотела бы узнать, откуда течет эта вода. Если бы мы могли найти большее количество этого потока, и собрать его, это могло бы быть полезно, тем более, что я действительно не доверяю чистоте этой реки, она слишком илиста на мой вкус.
Фицджеральд махнул рукой, повернулся и начал пробираться по горному склону.
Тремейн снова осмотрела внутреннюю часть маленькой пещеры. «У той северной стены, похоже, больше влаги, - заметила она. - Интересно, могу ли я взорвать некоторые отверстия в верхней части стены пещеры и посмотреть, можем ли мы получить больший запас воды».
- Для меня было бы гораздо логичнее выкопать траншею у основания стены, чтобы она служила точкой сбора воды, стекающей вниз. Пытаясь пробить камень, доктор Тремейн, Вы можете вызвать обвал на себя.
Тремейн рассмотрела это замечание, вытащила свой фазер и выжгла траншею у основания стены пещеры. Спок не прокомментировал ее готовность последовать его совету. Ров зашипел и пар поднялся из него, когда вода коснулась раскаленной скалы. Тремейн встала на колени, чтобы наблюдать за результатами своей работы. Скала постепенно охлаждалась, и на дне траншеи глубиной в 60 см начала собираться влага. Все оказалось удовлетворительным, поэтому Тремейн медленно поднялась на ноги. «Ну, хорошо, хорошо иметь воду, если ничего другого нет, - прокомментировала она. - Однако Вы правы в основном, у нас может быть так много влаги, что мы не будем знать, что с ней делать, если пойдет дождь».
- Я нахожу, что вероятность дождя весьма ничтожна, - сказал Спок. - По предварительным данным, на этом континенте очень редко идет дождь. Когда это происходит, эта область подвержена тому, что, на мой взгляд, называется «внезапным наводнением».
- Здесь было бы достаточно безопасно - мы находимся на возвышении по отношению к дну впадины.
Спок кивнул и вдруг повернул голову в сторону входа в пещеру. «Я что-то слышал, - сказал он. - Я думаю, что это доносится из базового лагеря. Я предлагаю, доктор Тремейн, чтобы мы вернулись туда как можно быстрее».
Тремейн подошла к каменному уступу перед пещерой. «Что там? - она спросила. - Я ничего не слышу».
- Вы и не сможете. Вулканские уши гораздо более чувствительны, чем ваши собственные. - Спок внезапно вскинул голову, и тревожное выражение появилось на его лице. - Двигайтесь быстрее, я думаю, что там проблемы.
Бесцеремонно схватив ее за руку, он начал спускаться по тропинке.
- Что там? Что Вы слышите? - Тремейн попыталась избавиться от его хватки; она обнаружила, что физический контакт неприятен.
- Я не уверен, но я боюсь, что это могут быть арахнианцы.
Это так и было.
Тремейн и Спок обогнули выступ скалы и увидели базовый лагерь – или то, что осталось от него. Этот район был захвачен золотисто-желтыми арахнианцами. Шестиногие существа были больше, чем они ожидали, ростом были примерно до талии человеку, и гораздо длиннее человеческого роста. Используя острые мандибулы и когтистые предплечья, существа продвигались по лагерю. Тремейн и Спок начали торопливо спускаться к резне внизу. Они не могли воспользоваться своими фазерами во время спуска; сначала им нужно было достичь более низкого уровня. Они знали, что попытка стрелять и спускаться в одно и то же время будет чрезвычайно опасна.
Спок первым достиг области с четким видом на лагерь. Тела, как арахнианцев, так и людей, были беспорядочно разбросаны по этому району. По соседству с одной из надувных палаток продолжалось какое-то сражение. Кто-то, возможно, более, чем одиин человек, укрылся от нападения. Но сине-белый купол был окружен, по крайней мере, дюжиной арахнианцев, все они кромсали и разрывали пластифицированную ткань. Спок начал стрелять вниз; Тремейн присоединилась к нему, ее фазер был выставлен на «убить». Они оба поливали лагерь фазерным огнем, и Тремейн уничтожила нескольких арахнианцев; Спок поставил своей фазер только на оглушение.
Под ними существа внезапно кинулись прочь из лагеря. Они двигались удивительно быстрым, но упорядоченным потоком к проходу в скале, который первый арахнианец сделал, вскрыв туннель, ведущий вглубь. Воины быстро исчезли в земле, спеша укрыться от выстрелов из двух фазеров.
Убедившись, что существа действительно исчезли, Тремейн и Спок поспешили к базовому лагерю. Там висел сильный запах крови и странный медово-сладкий запах, исходящий от оглушенных арахнидов. Они обнаружили Фицджеральда, Акройда, Мартина, Джеффриса и четверых охранников мертвыми, ужасно изуродованными, с оторванными конечностями и огромными рваными ранами на их телах.
Внутри почти разрушенной палатки они нашли Анджелу Мендозу и охранника по имени Джефф Уильямс, оба они получили серьезные ранения.
Тремейн опустилась на колени рядом с истекающей кровью женщиной. «Свяжитесь с кораблем, мистер Спок, - бросила она через плечо. - Быстрее! Я думаю, Мендоза умирает».
Спок, стоя на коленях возле Уильямса, осмотрел мужчину и быстро пришел к выводу, что, хотя его раны были неприятными, он не подвергался такой опасности, как Мендоза. Вытащив свой коммуникатор, он открыл его и запросил канал «Энтерпрайза». «Капитан? - сказал он обманчиво ровным голосом. - Я рекомендую Вам немедленно забрать нас отсюда. У нас здесь два тяжелораненых члена экипажа, несколько человек мертвы, и я бы не ставил все что угодно на то, что арахнианцы ушли из этой области надолго. Мы в опасности здесь».
В коммуникаторе повисло долгое молчание, а затем раздался голос Кирка: «Мы не можем вас поднять, Спок. У нас тут свои проблемы. Ромуланцы появились».

Глава одинадцатая

Дневник капитана , Звездная дата 6459.6:

Неожиданная аномалия ионных штормов вызвала дополнительные осложнения нашей миссии. Двигаясь к границе Нейтральной зоны быстрее, чем ожидалось, планета Арахна вступила в Зону раньше, чем прогнозировалось по нашим оценкам. Рядом с Нейтральной зоной появился ромуланский крейсер. Технически он не имеет права находиться в Нейтральной зоне, - но это никак не способствует тому, чтобы я мог поднять группу высадки, мы ведь тоже не имеем такого права. Я поднял свои щиты на случай, если ромуланцы соберутся атаковать, но это делает невозможным подъем.

Кирк сидел в своем командном кресле на мостике и в отчаянии барабанил о подлокотник, когда слушал отчет Спока об ущербе на планете внизу. Пятеро охранников и три члена технической группы были мертвы; женщина из команды умирала от сильного шока и кровопотери, еще один мужчина был ранен, и Кирк не мог ничего с этим поделать.
Он посмотрел на экран перед собой. Он был заполнен изображением судна, формой напоминающего сокола - ромуланского корабля. «Лейтенант Ухура, откройте канал для ромуланского крейсера. Мы должны договориться о поднятии Спока, Тремейн и этих двух членов экипажа».
Лейтенант Ухура оторвала взгляд от своей коммуникационной панели, испуганное выражение появилось на ее обычно бесстрастном лице: «Но капитан, мы не осмелимся опустить щиты. Ромуланцы не позволят никому траспортироваться на корабль или с корабля. Они обязательно будут стрелять по нам».
- Я слишком хорошо знаю, что из себя представляют ромуланцы, лейтенант, но что касается транспортации раненного персонала, у них есть чувство приличия. Теперь откройте этот канал немедленно!
Лейтенант Ухура повернулась к своей коммуникационной панели и послала сигнал на корабль ромуланцев. Изображение на смотровом экране изменилось - переместилось на один из внутренних отсеков ромуланского судна, где фигура гордо стояла на мостике - пожилой, расстроенный человек с орлиным носом. Коммандер ромуланцев смотрел на Кирка, ожидая.
- Коммандер, я Джеймс Кирк с «Энтерпрайза». Я прошу разрешения транспортировать четырех членов моей команды с поверхности планеты, - сказал Кирк, прекрасно понимая, что у него нет ни малейшего шанса для получения такого разрешения.
- Капитан Кирк, я Максиминус Тракс, коммандер «Дециума», и меня не интересуют просьбы нарушителя договора вроде Вас. Эта планета сейчас находится в Нейтральной зоне, и никто из нас не имеет права размещать в ней войска. Если у вас там есть люди, они находятся там незаконно, и меня это не касается.
Изменение ускорения перемещения границы Нейтральной зоны застало всех врасплох, охватив Арахну прежде, чем «Энтерпрайз» смог предупредить свою группу на поверхности. Кирк отчаянно пытался связаться с базовым лагерем группы, но не получал никакого ответа до сообщения от Спока. Разумеется, он сразу же поднял свои щиты, при первом же признаке ромуланского корабля, а затем Спок связался с ним, оказав еще более сильное давление на ситуацию.
Кирк быстро распознал в Траксе буйного тирана, вряд ли он будет рассудительным. Ответ ромуланского коммандера просто доказал, что его оценка верна.
- Я не верю, что у вас имеется кто-либо на поверхности планеты, - продолжал ромуланец. - Я думаю, что это какой-то подлый трюк Федерации. Мы хорошо знаем Вас по прошлым встречам, Джеймс Кирк, и мы знаем, что Вы совершенно ненадежны. Тракс повернулся к кому-то, стоящему вне поля зрения Кирка и сказал что-то на языке, который был непонятен для Кирка. Экран обзора потемнел.
Кирк откинулся в своем командном кресле и посмотрел на пустой экран. Он тяжело ударил кулаком по одной из кнопок связи. «Доктор Маккой, явитесь на мостик»,- прорычал он.
Кирк злился не на Маккоя, а скорее на всю Вселенную. Но Маккой, в отличие от нее, был под рукой. Кирк сидел, барабаня пальцами по подлокотнику своего кресла, пока доктор не прибыл на мостик. «Боунз, Вы должны что-то сделать, как минимум дайте тем, кто на поверхности, хоть какой-то совет. Там умирает Анджела Мендоза».
Маккой подошел к командному креслу и положил руку на его спинку. Кирк мог сказать по выражению лица доктора, что плохие новости еще впереди.
- Она уже мертва, Джим. Пока Вы разговаривали с ромуланцем, Спок связался с нами еще раз. Анджела Мендоза умерла, пока он и Тремейн рыскали среди обломков, в попытке собрать достаточно средств первой помощи, чтобы помочь ей. Простите.
Кирк на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он снова открыл глаза, его лицо было обманчиво спокойным. «Лейтенант Ухура, включите автоматический сигнал, чтобы Спок знал, что он должен поддерживать тишину в эфире; если он будет транслировать слишком много, ромуланцы смогут определить его местонахождение. Затем снова откройте канал связи с ромуланским кораблем».
Кирк подождал, пока на экране снова не появится изображение ромуланского коммандера. «Коммандер Тракс, один из членов моей команды только что умер на поверхности планеты из-за вашего отказа дать нам возможность транспортировать нашу группу с поверхности. Я считаю Вас ответственным за это, и Вы за это заплатите».
На борту «Дециума» коммандер Максиминус Тракс встал в полный рост, глядя на экран просмотра, где было изображение капитана Федерации. «Капитан, я отрицаю любую ответственность за Вас или ваш корабль, и если «Энтерпрайз» не покинет орбиту Арахны, как только граница Ромуланской империи достигнет ее, мы взорвем вас и сбросим с неба. Коммандер Максиминус Тракс - отбой». Он резко отключил двустороннюю связь. В тот момент, когда экран снова стал черным, Тракс схватился за край коммуникационной панели и повалился. Молодой человек быстро приблизился к нему, подхватил его и опустил в кресло.
- Отец, Вы слишком переживаете, - сказал молодой человек. - Вы можете победить его, вы знаете. Aрахна - наша, как только Нейтральная зона полностью пройдет через ее. Капитан «Энтерпрайза» не имеет права останавливать нас.
- Лициний, мы прекрасно знаем, что этот человек - Джеймс Кирк - не склонен быть рассудительным. Посмотрите, что он сделал с каждым вторым ромуланским коммандером, который пошел против него. О, мне жаль, что я не вернулся домой. Мне жаль, что я не ухаживаю за своим садом. Я слишком стар для такого рода вещей. И если я потерплю неудачу, я буду опозорен.
- Но сэр, мы уже в опале. Я подозреваю, что Проконсул Сервий Туллис приказал нам присутствовать здесь, потому что я повторно отказался жениться на его дочери. Он хочет, чтобы мы умерли от рук Федерации. - Молодой человек потянулся, чтобы схватить отца за плечо. У него было красивое умное лицо, достаточно похожее на лицо Спока, чтобы казаться его младшим родственником. Он был стройным, изящным и подающим надежды.
- Тогда Проконсул добьется успеха. Мы знаем этого человека - Кирка, он убьет всех нас, если мы не уничтожим сами себя. У нас нет шансов. - Тракс закрыл лицо руками. «Мы обречены, все мы», - простонал он.
- Вы действительно позволите Проконсулу так легко победить, отец? Это не ваша вина, что Вы здесь, а моя. Вам должно было быть разрешено провести остаток своей жизни в тихой отставке. Но я не могу взять командование вместо Вас. Вы должны решить эту проблему. - Молодой человек остановился на мгновение, осознав, что собирается сказать что-то, что было бы очень болезненным для его отца, но, тем не менее, является правдой. - Я не подразумеваю неуважения, но Вы должны были позволить капитану федерации поднять на борт его десантную группу. Мне показалось, его слова прозвучали так, словно он не прощает смерть члена экипажа.
- Я боялся, что это была ловушка. Я был так уверен, что если я скажу «да», Кирк примет это как признак слабости. Независимо от того, что происходит, мы не можем позволить этому человеку понять, что мы слабее, чем он. Лициний, если бы у него были такие подозрения, он бы напал на нас как рыщущий в поисках добычи волк.
- Прошу прощения за то, что я собираюсь сказать, но скажу то, что должен. Вы ошибаетесь, мой отец. Пытаясь не делать ничего плохого, Вы ничего не сделаете правильно. - Молодой человек опустился на колени рядом с отцовским креслом. - Откажитесь от меня как от неродного сына, но я должен сказать Вам, что это правда.
Максиминус Тракс поднял голову и выпрямил спину, и на мгновение в нем появился призрак командира, каким он когда-то представлялся в его глазах. Он повернулся и посмотрел на своего сына. «Встань, - строго сказал он. - Сын моего дома не должен преклонять колени ни перед кем, даже перед своим отцом. Я буду иметь дело с Кирком, как подобает ромуланцу. Я сожалею о смерти его починенного, и я сожалею о своем собственном бездействии. Это не повторится, сын мой.»

На поверхности планеты доктор Тремейн смотрела на мертвое тело Анжелы Мендозы, лежащее на земле. Темные волосы женщины были пропитаны кровью, ее форма была пропитана ею. Тремейн ничего не могла сделать. Она медленно поднялась и посмотрела на опустошенный лагерь. Усталые линии ее лица выдавали боль и муки, которые она испытывала. Тремейн изо всех сил старалась не думать о последних минутах Мендозы - болезненном и поспешном поиске обломков чего-то, чтобы остановить кровотечение. Это была гонка со временем, и они ее проиграли.
Она отвернулась от тела, чтобы посмотреть, как Спок неуклюже пытается перевязать раны охраннику. Как долго, подумала она, будет жить Уильямс?
- Каковы его шансы, мистер Спок? - спросила она вслух. В ее голосе не было враждебности; она слишком устала, и времени на какие-то эмоции не было.
- Приемлемо. Я сделал все, что мог, но я не доктор. Я стесняюсь в этом признаться, но сейчас я бы весьма приветствовал компанию Маккоя. - Спок откинулся на каблуках и осмотрел повязки. - Это поддержит его на некоторое время, но если он не получит специального ухода... - Он пожал плечами. - Я бы рекомендовал, чтобы он был как можно скорее поднят на корабль.
- А если бы у свиней были крылья, они бы ели на деревьях. Уильямс должен надеяться только на нас с Вами, мистер Спок, потому что шансы доставить его на «Энтерпрайз» в настоящее время весьма призрачны. Я только что попыталась снова связаться с кораблем и получила записанное сообщение, в котором нам приказано поддерживать тишину в эфире.
Она резко сменила тему: «Уильямс сумел рассказать Вам что-нибудь о том, что произошло? Он объяснил что-то?» Тремейн опустилась на колени в пыль рядом с находящимся в данный момент в полусознательном состоянии лейтенантом. Она протянула руку и положила ладонь ему на лоб. «Я думаю, что его лихорадит», - сказала она.
- «Я боялся чего-то такого подобного, - сказал Спок. - Но я не мог установить это так легко, как смогли Вы. Моя температура тела такова, что даже если человек будет в состоянии сильной горячки, он будет казаться холодным на ощупь для меня. Но что касается вашего вопроса - Уильямсу удалось рассказать мне очень мало, только то, что они были застигнуты врасплох, и что это было очень неожиданно, и у них было мало времени, чтобы защитить себя. Они держали свои фазеры установленными на оглушение». Спок внимательно посмотрел на Тремейн: «Что-то я не заметил, чтобы Вы это сделали, доктор. Ваш фазер был установлен на убийство. Почему? Некая форма примитивной мести?»
Тремейн покачала головой. «Нет, что-то гораздо более основательное. И, фактически, мне придется убить каждого арахнианца, оставшегося в живых, но оглушенных в лагере. Видите ли, мистер Спок, шок пройдет через час или два - и они будет здесь, и мы будем здесь. И лично мне, - она оглянулась вокруг лагеря, мысленно подсчитывая количество оглушенных пауков, - не нравятся наши шансы.» Она поднялась на ноги и вытащила свой фазер.
Спок протянул руку к Тремейн, а затем остановился на полпути. Он понял, что она ведет себя совершенно логично. Арахнианцам в лагере, разумным или нет, придется умереть. Было невероятно, что они вдвоем справятся с этими существами в одиночку, и маловероятно, что туземцы спокойно покинут этот район, когда придут в сознание. Спок отвернулся, поэтому ему не пришлось смотреть на Тремейн. Он занялся тем, что попытался устроить лейтенанта Уильямса как можно более комфортно, укрывая его лоскутами ткани из сильно поврежденной палатки. Он попытался не слушать звук фазерного огня. Но каждый раз, когда Тремейн делала выстрел, тело Спока почти незаметно вздрагивало.
Крик Тремейн быстро вытащил Спока из самоанализа. Он вскочил на ноги и побежал к женщине.
Она стояла рядом с отверстием в скале, в котором исчезли арахнианцы. Рядом с входной плитой лежало несколько тел арахнианцев, а также несколько других существ. Тремейн стояла на коленях рядом с крупным лохматым серым созданием; она потянулась, чтобы прикоснуться к нему и быстро отдернула руку. «Что это такое, мистер Спок? Я никогда не видела ничего подобного. Вокруг этого выхода таких по крайней мере восемь или девять.»
Спок опустился на колени рядом с ней, протягивая свой трикодер и наблюдая за экраном, где регистрировались данные о существе. «Я думаю, что я видел что-то подобное раньше - на Янусе VI, если быть точным. Они известны как хорты. Разумеется, есть одна разница: на Янусе VI они оранжевого цвета, эти нет. Я намекаю, доктор Тремейн, что мы покушаемся на свободу этих существ. То, с которым я контактировал на Янусе VI, было разумным, эти тоже могут быть. Я не могу точно гарантировать, что это хорта, однако, судя по показаниям моего трикодера, у них много сходств».
- Хорошо, мистер Спок, я подчинюсь вашему авторитету в этом вопросе. Я позабочусь о других арахнианцах, а Вы посмотрите, сможете ли Вы наладить какой-то контакт с этим существом. - Она на мгновение задержала на нем свой взгляд. - Вы используете слияние разумов, не так ли, мистер Спок?
Спок быстро взглянул на нее. У него на лице появилось удивленное выражение. «Я не знал, что Вы знакомы со слиянием разумов, - сказал он. - Тем не менее, я неохотно использую эту технику на таких существах, пока не увижу некоторые положительные признаки наличия у него интеллекта. Слияние разумов с животным может иметь серьезные последствия, например, я возьму на себя более дикие качества этого существа».
- Конечно, я знаю о технике слияния разумов. Всегда полезно знать все возможное о своих противниках. - Тремейн повернулась спиной к Споку и со спокойной холодной эффективностью послала другого арахнианца в небытие. Когда Тремейн снова посмотрела вверх, она заметила, что мистер Спок быстро двигался в направлении Уильямса. Она немедленно последовала за ним.
Они обнаружили, что человек рвет на себе повязки и бормочет грубым, лихорадочным голосом. Тремейн проверила лоб Уильямса и обнаружила, что тот в лихорадке. «Он горит. Как Вы думаете – что это?»
Спок опустился на колени возле потерпевшего лейтенанта и начал изучать перевязанные раны. Плоть была вздувшейся и быстро превращалась в темно-зеленовато-пурпурную. «Боюсь, мы оказались в ситуации, которой я не ожидал. Похоже, что укус арахнианца гораздо опаснее, чем мы предполагали». - Спок посмотрел на свой трикодер и начал изучать раны. «Алкалоид, - сказал он. - И очень ядовитый. Мой предыдущий прогноз был чрезмерно оптимистичным. По моему мнению, этому человеку осталось жить недолго».
К сожалению, Спок был прав. Однако его термин «недолго жить» был относительным. Хотя фактический промежуток времени составил не более пятнадцати минут, страдания, которые испытывал Уильямс, должны были показаться ему вечностью. Оба, Спок и Тремейн были вынуждены удерживать человека, поскольку его приступы бреда стали более жестокими. Он кричал вслух, звал кого-то, кого не могли видеть ни Спок, ни Тремейн. Он явно галлюцинировал.
Его глаза ворочались бесцельно; его язык высовывался, и красноватая пена покрывала пятнами уголки его губ. Его бессвязный разговор с тем, кого он воображал, превратился в непрекращающийся, упрямый вопль.
Спок осторожно начал прикасаться к вискам Уильямса, чтобы попытаться облегчить боль. Тремейн набросилась на него, ударив его по рукам.
- Не смейте сливаться с ним, вулканец. Вы понятия не имеете, что там происходит. Я не хочу, чтобы вы оба были такими у меня на руках. А что, если он умрет? Что, если происходящее в его разуме - это именно то, что убивает его? Хотите рискнуть?
Спок, изумленный, внезапно откинулся на каблуках и уставился на биолога. Ее удары застали его врасплох, и ее очевидная забота была просто еще одним ключом к разгадке для его компьютерного разума. «Я не собирался сливаться с ним, - тихо сказал он. - Я только собирался попытаться облегчить его боль. Не возражаете, доктор?»
- Если Вы можете что-то сделать для него ... но я думаю, что может быть слишком поздно.
Спок снова прикоснулся к височным нервным точкам, но было уже действительно слишком поздно. Тело лейтенанта судорожно выгнулось, и он упал замертво.
- Нам лучше выкопать могилы для наших пострадавших, - сказал Спок, его голос был ровным, даже когда он поднимался на ноги и стряхивал гравий с колен.
Тремейн сдержала свои слезы и наклонила голову, чтобы посмотреть на него. «Что? Вы становитесь сентиментальным, Спок? Я не знала, что у Вас это есть».
- Сентиментальность, мой дорогой доктор, не имеет к этому никакого отношения. Я только подозреваю, что присутствие погребенных тел может заставить пауков сделать паузу. Они знают, что разумные существа хоронят своих мертвецов, и поскольку мы сделали это, мы также должны быть разумными существами.
- Браво. Я знала, что у вас найдется логическая причина. Но это предполагает, что они разумны - предположение, которое я пока не полностью согласна признать. - Она сделала паузу. - Мне просто хотелось бы уведомить корабль, но я полагаю, что капитан прав насчет поддержания тишины в эфире, даже если мы все умрем здесь.
- Поддерживая радиотишину, капитан пытается спасти нас от смерти, по крайней мере, от рук ромуланцев, - сказал Спок. - Мы не должны рисковать сообщить им, где мы находимся. Тишина - это необходимость. Я также уверен, что капитану Кирку более чем достаточно проблем, чтобы справиться с ними, не будучи информированным о еще одной смерти.
Он посмотрел вниз на тело Уильямса, с довольно задумчивым выражением на лице. «Слияние разумов - ваше беспокойство натолкнуло меня на некоторую идею, доктор Тремейн. Возможный способ определить раз и навсегда, разумны ли арахнианцы. Если бы мы могли захватить одного, оглушить его, а затем, если бы я слился с его разумом, мы бы получили ответ».
- Да, и этот ответ - Вы вконец рехнулись! - ответила Тремейн. - Если Вы попробуете что-нибудь глупое, мистер Спок, я лично использую свой фазер на Вас, и не факт, что он будет установлен на оглушение. Имейте это в виду.
- Это звучит как явная угроза, доктор Тремейн. То, что я предпочитаю делать с моим разумом, - это моя забота, а не Ваша. И если я решил поговорить с арахнианцем, я не уверен, что Вы сможете остановить меня. - Спок вытащил свой фазер и начал копать могильную яму для погибших членов экипажа.
- То, что Вы делаете со своим разумом, действительно зависит от Вас, - сказала Тремейн. - Но как это повлияет на меня - это моя забота. Если Вы сольетесь с арахнианцем и обнаружите, что это создание не разумно, Вы сами сказали, что есть хороший шанс, что Вы переймете его характеристики животного, - и тогда как можно ожидать, что Вы справитесь с эим? Вы тяжелее меня, и Вы сильнее, чем я, и я, вероятно, буду вынуждена убить Вас. Поэтому я предпочла бы предотвратить множество неприятностей и убить Вас перед вашим слиянием. Логично, не так ли?
Спок повернулся и поднял голову и плечи Уильямса, показывая Тремейн, чтобы она взяла за ноги мертвеца. Одно за другим они уложили все тела в могилу, и Спок, снова используя свой фазер, покрыл их расплавленным шлаком. Он не говорил ничего в процессе захоронения, но теперь, стоя рядом с могилой, он, похоже, завершил свое размышление о ее логике.
- Ваши аргументы, хотя и имеют некоторые достоинства, не учитывают силу вулканского разума. Я уверен, что смогу преодолеть любую такую трудность. И, как я уже неоднократно говорил, я убежден, что арахнианцы разумны, поэтому такая проблема не должна возникнуть вообще.
- Мистер Спок, Вы даже не пытаетесь представить себе, каково это - разделить свой разум с животным.
- На Вулкане сверхактивное воображение не приветствуется. Тем не менее, поскольку Вы так сильно переживаете насчет моего слияния с возможным разумом животного, я буду помнить о вашей склонности к убийствам. Хотя я не очень уверен, что Вы были бы способны убить меня.
- Не делайте ставку на это. Если бы Вы бегали вокруг с диким арахнианским разумом, я бы убила Вас так быстро, что ваши заостренные уши свернулись бы. Способность к выживанию всегда была одной из моих сильных черт.
- В таком случае, доктор, я должен буду поговорить с арахнианцем, только удостоверившись в первую очередь, что поблизости нет Вас.

Глава двенадцатая

Дневник капитана , Звездная дата 6459.7:

Я нахожусь в крайне сложной ситуации. Мой первый офицер и доктор Каталия Тремейн оказались на поверхности Арахны в присутствии ромуланского военного корабля. Я связался со Звездным флотом, и жду дальнейших инструкций. Мои предыдущие приказы заключались в том, чтобы я ни при каких обстоятельствах не стрелял в ромуланское судно, и это значительно связывает мои руки. Но ответ Звездного флота находится в нескольких часах для подпространственного радио, и я знаю только, что я должен оставаться в этом районе до тех пор, пока Нейтральная зона полностью не пройдет планету, и Арахна окажется в ромуланском пространстве.
Коммандер ромуланцев беспокоит меня. Он, безусловно, опытный воин, и я боюсь, что мне, возможно, попался противник, чьи способности в бою могут превысить мои собственные.

Доктор Маккой остался на мостике, усердно оплетая себя покровом вины. Он был уверен, что на поверхности Арахны происходят ужасные вещи, и что он должен быть там со Споком и Тремейн. Если бы он не задержался, чтобы помочь лейтенанту Ригель поймать Пушистозадого, он, возможно, смог бы спасти Анджелу Мендозу. А последнее сообщение от Тремейн показало, что лейтенант Уильямс был в тяжелом состоянии. Однако не было ничего, что мог бы сделать Маккой, кроме того, чтобы расхаживать в ограниченном круге возле кресла капитана и подвергать себя всем мукам, которые мог создать его чрезмерно активный ум.
Это было время ожидания для всех на борту «Энтерпрайза». Кирк сидел в своем командном кресле, как гранитная статуя какого-то древнеегипетского бога; только его глаза перемещались с экрана обзора вниз на красную кнопку тревоги, а затем снова возвращались к экрану просмотра. Сулу и Чехов согнулись над своими соответствующими панелями приборов, тщательно проверяя и перепроверяя каждый бит данных об Арахне, Нейтральной зоне и ромуланском корабле, который безмолвно висел перед ними. Лейтенант Ухура сидела за своей станцией, ее ушной вкладыш был на месте, она напряженно ожидала любого сообщения.
Дверь турболифта открылась, и лейтенант-коммандер Скотт вошел на мостик. «Капитан, Вы будете стрелять по Ромуланскому кораблю? Мы не можем оставить доктора Тремейн и Спока на поверхности Арахны. Скоро станет темно. Учитывая проблемы, которые у них были с теми зверюгами, я думаю, ночью не станет лучше», - он напряженно ждал какой-либо информации.
- Я вполне согласен с Вами, Скотти. - Статуя ожила и снова стала капитаном Кирком. - Но в этот момент у меня нет реального оправдания для стрельбы по ромуланскому судну. Мои приказы от Звездного Флота состоят в том, что я должен «относиться» к ромуланцам «дипломатично», и ни при каких обстоятельствах не стрелять по ним. В конце концов, планета станет их собственностью через какое-то время.
Кулак Кирка снова ударил по подлокотнику кресла. «Дипломатично! Я не дипломат, я - капитан звездолета. Я не знаю, как с этим справиться. Но я справлюсь. Доктор Тремейн и мистер Спок вернутся на этот корабль, и мы избежим битвы с ромуланцами. Я не знаю, как, но я собираюсь сделать это или умереть».
- Джим. - Маккой протянул руку и коснулся плеча капитана. - Мне нужно спуститься на поверхность планеты. Это больше, чем вопрос жизни Уильямса. Тремейн и Спок не должны быть там вместе наедине. Это небезопасно, небезопасно для нее и небезопасно для него. Почему я не спустился с ними, почему я задержался, чтобы гоняться за этим глупым животным? Рут мог бы помочь техник. Проклятье! Мне нужно что-то сделать, чтобы спасти Каталию.
Кирк повернулся лицом к своему главному офицеру медицины. «Это была не ваша вина, Боунз, просто так случилось. Я знаю, что Вы беспокоитесь о ней, и что она много значит для Вас, но то, что Вы делаете с собой, не улучшит ситуацию. Я не буду спускать Вас туда, это только все усложнит. И если Вы не прекратите мучить себя, я дам вам приказ прекратить это!» - Кирк попытался улыбнуться успокаивающе. У него получилась ухмылка черепа.
- Но я не могу не задаваться вопросом, что там происходит. - Маккой возобновил движение по узкому кругу. - Мы не слышали от них ничего, после того, как Мендоза умерла. Что там происходит?

Спок откинулся на каблуках и потянулся, чтобы пригладить растрепанную челку. Он посмотрел вниз на полусознательное хортоподобное существо перед собой. «Показания ЭЭГ на моем трикодере не указывают на высокий уровень интеллекта. Я совершенно уверен, что это неразумное животное, и мне не нужно сливаться разумом с ним, чтобы доказать мою гипотезу. Это было бы нелогично при данных обстоятельствах».
Позади него Тремейн вздохнула с облегчением.
- Однако я бы хотел, чтобы у меня было оборудование для более детального изучения, - продолжил Спок. - В основном это одно и то же семейство, что и хорта, и я нахожу это очаровательным. Это показатель какой-то параллельной эволюции, на планетах, разделенных парсеками пространства. Это существо выделяет сильную кислоту, которая проедает камень с феноменальной скоростью – талант, который арахнианцы, по-видимому, используют в своих интересах. Вот почему мы не смогли найти никаких подтверждений присутствия арахнианцев в радиусе четырех километров, и все же они оказались в лагере так быстро. Хотелось бы, чтобы это существо было разумным – оно могло бы закрыть раз и навсегда вопрос о собственном интеллекте арахнианцев. Однако… - он медленно поднялся на ноги, - это может быть некоторым признаком, учитывая, что арахнианцы, очевидно, одомашнили этих существ и использовали их для создания своих туннелей. Казалось бы, это требует какой-то разновидности интеллекта.
- Не обязательно, - сказала Тремейн. – Помните - муравьи на старой Земле пасли тлю и использовали их, как коров, а я еще не встречала разумного муравья.
Она посмотрела на мохнатое существо и наблюдала, как оно содрогнулось, когда стало приходить в сознание: «Что нам с ними делать, Спок? Они для нас представляют какую-нибудь опасность?»
- Маловероятно. Они кажутся довольно кроткими существами. Я подозреваю, что если мы просто вскроем вход в подземный туннель, они уйдут по своей собственной воле. Я бы сожалел, если бы пришлось убить их.
- Я согласна с Вами. Было и так слишком много убийств за сегодняшний день. Но я предлагаю, чтобы мы вернулись в ту пещеру на склоне холма. Там было бы намного легче защищаться, чем в этом открытом лагере, и, возможно, безопаснее. Если, конечно… - Она посмотрела вниз на хортоподобное существо, которое было теперь очнулось и неуклюже топталось, - они не используют эти создания, чтобы добраться прямо через гору к нам.
- Это вполне вероятно, - признался Спок. - Тем не менее, я бы предпочел не оставаться здесь. Я предлагаю пройтись по останкам лагеря и захватить как можно больше средств для выживания. Нам нужна еда и какая-то форма покрытия, потому что ночью здесь холодно, как следует из отчетов.
Солнце уже опускалось за холмы к тому времени, когда Спок и Тремейн отправились в пещеру. Они собрали столько трофеев, сколько смогли, в разрушенном лагере, но это добавило жалкое количество к их запасам. Там не было еды; большая часть запасов была уничтожена арахнианцами или загрязнена во время сражения. Там были только клочки и обрывки испорченных палаток, для использования в качестве защиты от холода. Тремейн удалось найти не слишком сильно помятый котелок. Это было больше, чем она ожидала, но меньше, чем им было нужно. Когда они добрались до входа в пещеру, солнце совсем исчезло, оставив тусклые синие сумерки.
Уже начинало холодать. Спок развел огонь на полу в центре пещеры, используя высохший кустарник с холма. Тремейн занялась сбором травы, чтобы сделать некое подобие постели. У них не будет обеда, если она не сможет найти что-то на склоне холма, что могло бы быть съедобным.
- Я думаю, что попробую немного поохотиться поблизости входа в пещеру. Нет сомнений в том, что здесь водится несколько маленьких существ, ведущих ночной образ жизни. Вы когда-нибудь пробовали есть змею, мистер Спок?
Спок задался вопросом, пытается ли она преднамеренно его провоцировать. Ранее она говорила ему, что она пыталась как можно больше узнать о своих «противниках». Он рассмотрел дюжину возможных комментариев и, наконец, придумал адекватный ответ. «Я не ем мяса, доктор Тремейн. Тем не менее, к этому времени я акклиматизировался к зрелищу поедания мяса передо мной. Если Вы хотите поймать какое-то мелкое существо и съесть его, действуйте. Я прекрасно смогу попоститься сегодня, а когда вернется дневной свет, я займусь поиском каких-либо съедобных корней или ягод».
Тремейн кивнула и вышла из пещеры. Спок услышал ее шаги на узком уступе, а затем скрежещущий звук, когда маленькие камешки посыпались вниз по склону горы, когда она поднималась вверх. Он задался вопросом, должен ли он сопровождать ее - было довольно темно, и существовала опасность возвращения арахнианцев. Но он чувствовал, что она достаточно разумна, чтобы помнить об этих фактах и не отходить слишком далеко от пещеры.
Думая, что горячая вода может быть полезной Тремейн для ее готовки, он занялся сбором воды в котелок из траншеи, которую Тремейн проделала раньше в этот день. Казалось, что это произошло невероятно давно. Спок аккуратно подвесил котелок над огнем и сел около огня. Было что-то странно утешительное в том, чтобы наблюдать за потрескивающим пламенем.
Тремейн вернулась, торжествуя, с маленьким кроликоподобным существом. Она опустилась на колени на уступе пещеры и приступила к искусной разделке и подготовке тушки к приготовлению. Она надела его на длинную веточку и подвесила над огнем. Спок отвернулся. Огонь больше не был приятным.
- О, я нашла еще это. - Тремейн вытащила несколько маленьких круглых желтых предметов из накладного кармана ветровки. - Я думаю, что они могут быть съедобны. Но сначала Вы должны дважды проверить их с помощью трикодера, чтобы убедиться, что они не токсичны для вулканцев.
Она передала Споку маленькие тыквоподобные шарики. Он быстро проанализировал их и решил, что они съедобны. Он бросил их один за другим в котелок с кипящей водой.
- Большое Вам спасибо за то, что нашли время, чтобы разыскать их, доктор Тремейн, - сказал он, наблюдая, как шарики кувыркаются вверх-вниз в кипящей воде. Он понимал, что он гораздо более голоден, чем хотел бы признавать.
Тремейн посмотрела вниз на кролика, который начинал румяниться по краям. «Я бы сделала то же самое для кого-либо, даже для собаки. Я никогда не могла переносить голод».
Спок ничего не ответил, но выражение его лица было очень задумчивым, когда он проанализировал свои накопленные данные о Каталии Тремейн и ее предполагаемой ненависти к вулканцам.


Глава тринадцатая

На борту «Дециума» коммандер Максиминус Тракс и его сын созвали военный совет. Все высокопоставленные офицеры за круглым столом стола были либо членами клана Тракса, либо его вассалами. Проконсул Сервий, когда хотел отомстить, был весьма последовательным.
- Мы столкнулись с серьезной и опасной ситуацией, - сказал Лициний, глядя на мужчин и женщин, собравшихся в комнате. Его отец дал ему право возглавить встречу. Возможности молодого человека стать коммандером могут быть весьма ограниченными, если эта конкретная экспедиция не пройдет хорошо. - Как вы знаете, мы столкнулись с капитаном звездолета «Энтерпрайз» Джеймсом Кирком, человеком, которого в прошлом мы признали совершенно безпощадным и совершенно бессовестным. У нас очень мало шансов выйти из этой встречи с честью. Но если мы умрем , мы умрем, как ромуланцы, и мы захватим с собой как можно больше членов Федерации. Однако было бы предпочтительнее, если бы мы могли достичь наших целей без кровопролития. Верховное командование связалось с Советом Федерации. Этот Совет состоит исключительно из приспособленцев, безумных покорителей и людей без каких-либо моральных устоев. Однако есть там несколько голосов здравого смысла, и мы можем только надеяться, что они возобладают. Если это так, то когда система Арахны будет полностью находится на территории нашей Империи, она станет нашей. Мы на своем корабле должны действовать так, как если бы Совет Федерации уже предоставил нам наши права. И мы должны предоставить капитану «Энтерпрайза» видимость готовности поддержать это мнение не только нашей собственной силой, но и мощью всей Ромуланской Империи, хотя все мы в этой комнате знаем, что это не так.
Среди офицеров началось волнение; начались и оборвались разговоры; и затем повисло молчание. Все здесь знали, что то, что сказал Лициний, было правдой. Ромуланская Империя не была готова к войне за систему Арахны. Но именно в лице своего Проконсула желала пожертвовать «Децием» и кланом Тракса. Такие политические жертвы были хорошо известны в истории Империи. Битва была очень удобным способом избавиться от врагов. На массивной шахматной доске Вселенной «Дециус» под командованием Тракса был пешкой, которая была задвинута очень далеко на сторону противника. И тот факт, что разделительная линия на этой доске менялась, имело очень мало значения.

Снаружи пещеры Спок и Тремейн слышали разнообразные звуки ночи. Где-то на западе взревело животное; судя по тону его голоса, оно было, вероятно, плотоядным. Ближе к пещере в скалах раздавались скребущие звуки мельчайших скоплений маленьких животных. В темноте река журчала чрезвычайно громко.
Внутри пещеры Тремейн и Спок придвинулись поближе к огню. Они были слишком цивилизованны, чтобы легко справляться с примитивными аспектами ситуации, в которой они оказались. Каждый из них прошел месяцы обучения выживания в Академии; но все же было осознание того, что это не тренировка - это была реальность.
Спок поднялся и медленно подошел к уступу перед пещерой. Он стоял, глядя в темноту. «Хотелось бы, чтобы у нас все еще была система охранной сигнализации. Только так я смог бы сегодня отдохнуть.»
- Но у нас ее нет, мистер Спок, и она мало помогла лагерю, когда она у нас была. - Тремейн бросила оставшиеся кусочки мяса от своего ужина в огонь и наблюдала, как они шипят и сгорают в пепел. Не было никакого смысла оставлять все, что могло бы привлечь хищников в эту пещеру. - Бессмысленно желать того, чего у нас нет. И, кроме того, я думаю, что желание – это «нелогичное» времяпрепровождение, разве Вы не согласны?
- Вы совершенно правы, это нелогично. Но, тем не менее, мне бы спалось легче. И, говоря о сне, я бы посоветовал нам попробовать. У нас не так много времени, прежде чем ромуланцы решат захватить эту планету. Нам лучше поберечь наши силы для любой последующей возможной конфронтации. - Спок вернулся с уступа перед пещерой и приступил к осмотру спальных мест, которые устроила Тремейн. Они состояли из двух куч травы и листьев, по одной с каждой стороны пещеры как можно дальше друг от друга, вместе с какими-то лоскутами палаточной ткани и неповрежденными кусками термозащитного покрывала, найденного Тремейн. К сожалению, оно было наиболее неадекватным, учитывая, как быстро температура воздуха в ночное время уже снизилась. Спок стоял, глядя на одну кровать, а затем на другую.
- Вы знаете, - сказал он, - исходя из уже наставшего холода, я уверен, что до рассвета станет намного холоднее. Я бы предположил, что ваши приготовления несколько неадекватны для такого холода. Не думаете ли Вы, что было бы гораздо более практично, если бы Вы подумали о том, чтобы спать со мной?
- Как Вы смеете предлагать что-либо в этом роде? Это так же отвратительно, как и непристойно, предательство ваших полномочий как офицера и джентльмена. Я была бы благодарна Вам за то, если бы Вы в будущем оставляли такие идеи при себе, мистер Спок. - Тремейн поднялась на ноги и гордо прошествовала к одной куче листьев. - Я собираюсь спать здесь - по эту сторону пещеры, и мне все равно, насколько там будет холодно. Я никогда бы не стала рассматривать другой вариант.
Спок слегка приподнял бровь. В уголках его рта появилось слабое подобие улыбки.
- Я не предлагал сексуальной активности, доктор Тремейн, - сказал он с оттенком абсолютной невинности. - Хотя я знаю о путанице, к которой может привести фраза «спать с». На Вулкане у нас нет таких ошибок речи. Когда мы говорим что-то, это означает именно то, что мы имеем в виду. Однако, если Вы желаете сексуальной активности, я уверен, Вы понимаете, что я полностью способен на это в любое время, только когда я чувствую сексуальное желание.
Доктор Тремейн встала, сжав кулаки, слегка пригнувшись, готовая ко всему.
- Вам не нужно вставать в защитную позицию, - продолжил Спок. - Мое предложение предназначалось только в качестве разъяснения моего заявленного предложения о сохранении тепла наших тел.
Тремейн медленно выпрямилась. Румянец заливал ее скулы: «Вы невыносимы, точно так же, как и большинство вулканцев, которых я знаю. Я не ошибалась в ваших намеках относительно предложения, поэтому Вы можете перестать быть таким мерзким. Я точно знала, что Вы имели в виду. И мне нравится идея об этом не больше, чем мне нравится идея заняться сексом с Вами. Я не смогла бы вообще заснуть в таком близком физическом контакте с вулканцем».
- Тогда это может сработать к лучшему. Если бы Вы бодрствовали всю ночь, Вы могли бы слушать плотоядных и мусорщиков. На самом деле это могло бы быть очень эффективно.
Спок, или, по крайней мере, часть его разума, наслаждался разговором. Это было почти так же интересно, как подстрекать Маккоя, - на самом деле, гораздо интереснее.
Каталия Тремейн пересекла пещеру, повернулась и зарылась в кучу травы и ткани, которую она выбрала в качестве постели. Она свернулась калачиком у стены, спиной к Споку. «Ложитесь спать, мистер Спок, - сказала она. - И постарайтесь быть немного менее отвратительным завтра. Или у меня может возникнуть соблазн применить фазер к Вам - и я могу установить его на убийство!»
Спок забрался на собственную импровизированную кровать и устроился как можно удобее. Он разработал план действий для борьбы с доктором Тремейн. Сегодня вечером был только первый шаг. У него было запланировано на завтрашний день получить больше ее внимания.
Он должен быть очень осторожным, достаточно подначивая ее только чтобы добиться желаемых результатов. Он знал, что если загнать ее в угол, она действительно может убить его.
Утренний солнечный свет уже касался дальней стены пещеры, когда Спок проснулся. Он увидел, что Тремейн встала еще раньше. Ночью он слышал звуки, свидетельствующие о том, какие неудобства причиняет ей холод. У него возник соблазн встать и отдать ей некоторые из своих постельных принадлежностей, но он не знал, как бы она восприняла такой жест.
Он лежал, свернувшись калачиком в своем импровизированном коконе, наблюдая за Тремейн через пещеру. Она установила котелок с водой подогреться и теперь мыла руки, лицо и верхнюю часть своего тела в горячей воде. Она сняла куртку, нижнюю тунику и лифчик. Ему была видна только ее спина, но она явно была уверена, что он все еще спит. Он решил не сообщать ей обратного.
Ее движения были эффективными и все же изящными. Было в ней что-то непринужденное, то, что заставляло его хотеть, чтобы она всегда относилась к нему равнодушно. Наконец он глубоко вздохнул, зная, что настало время для второго этапа его плана по обезвреживанию Каталии Тремейн. «Хотите помогу Вам со спиной?» - спросил он.
С другой стороны пещеры раздался оглушительный возглас, Тремейн уронила клочок ткани, который она использовала в качестве губки, и бросилась вниз за своей туникой и курткой. Она держала тунику перед своей грудью и подвергала Спока обширной демонстрации брани. Он спокойно ждал, пока у нее закончатся новые определения для описания его, его привычек и предков, по крайней мере, в течение десяти поколений. Он нашел ее словарный запас весьма впечатляющим, но решил, что настало время прекратить эту активность. «Я думаю, Вы повторяетесь, доктор. Вы уже обвиняли меня в этом конкретном извращении».
- Как Вы смеете лежать там и притворяться спящим, когда я моюсь? Вы очень хорошо знаете, что я не хочу появляться раздетой перед Вами! - Ее голос дрожал от ярости.
- Я вообще не понимаю, что именно Вас беспокоит. Вы обладаете, насколько я могу судить, совершенно приемлемым телом для терранской женщины вашего возраста, социального положения и звания в Звездном флоте. Конечно, я признаю, что я видел только его часть. Поэтому оставлю свое суждение при себе, пока не увижу Вас полностью обнаженной.
Единственный ответ Тремейн заключался в том, чтобы поднять ее «мочалку» и бросить в него. Она одела свою одежду и вышла из пещеры. У Спока появилось подозрение, что ему самостоятельно придется охотиться за своими овощами сегодня утром.

Глава четырнадцатая

На борту «Энтерпрайза» доктор Маккой провел бессонную ночь. Те несколько промежуточных эпизодов сна, которые он испытал, стали адскими из-за кошмаров о том, что может произойти на поверхности. В своей голове он видел, как Тремейн убивает Спока по крайней мере дюжиной экзотических способов. Изрядно изможденный, он пробрался на мостик, чтобы возобновить свое беспокойное расхаживание.
- Боунз, если Вы будете продолжать, Вы протрете дыру в палубе, - сказал Кирк, наблюдая за своим главным офицером медицины с некоторой озабоченностью. Капитан знал, сколько Каталия Тремейн значила для Маккоя, и он был очень беспокоен бременем вины, которую доктор смог так легко взять на себя: «Не волнуйтесь, мы вытащим их оттуда».
- Но я пообещал ей, что я буду там, я сказал ей, что она может прийти ко мне, когда давление станет слишком невыносимым, и я потерпел неудачу. Она там одна. - Маккой остановился перед Кирком. Капитан мог сказать по темным кругам под глазами Маккоя, какой должна была быть прошедшая ночь для него.
- Она не совсем одна. Но это, я полагаю, беспокоит Вас еще больше. И меня беспокоит тоже. - Кирк откинулся в своем командном кресле и попытался расслабиться. - Я тоже плохо спал, Боунз, я все думал о Споке. Думаешь, она убьет его?
Вопрос был нелегким, но это было то, что хотел знать Кирк. По выражению лица Маккоя было ясно, что он думает так же.
- Я не уверен, Джим, - медленно произнес он. - Но если она окажется под давлением, она отлично справится с этим. Боже, почему эта женщина не позволила мне зигмундирование?

Спок подождал, пока не будет уверен, что Тремейн немного отошла от своей агрессии, прогулявшись по склону в поисках завтрака. Затем он покинул пещеру, чтобы следовать за ней, надеясь, что он, наконец, сможет положить конец игре, в которую он играл.
Он нашел Каталию Тремейн почти на вершине горного склона. Она сидела на большом валуне с двумя маленькими кроликообразными существами рядом с ней и деловито палила из своего фазера по нескольким скалам поблизости. Она выглядела не очень счастливой.
Спок тихо сдвинулся с места и подошел к ней на расстояние меньше метра. «Это значительная трата энергии, доктор Тремейн. В будущем я бы предложил Вам быть немного более консервативной».
Тремейн развернулась, ее фазер нацелился на Спока. Он не мог сказать, с того места, где он стоял, был ли тот установлен на оглушение или нет. Он застыл, ожидая. Ее лицо было маской нерешительности. Она взглянула на фазер, потом на него и снова на фазер. Момент растянулся на целую вечность.
Наконец, с невнятным рыком раздражения, она бросила фазер на землю. Спок глубоко вздохнул и расслабился.
- Почему, черт возьми, Вы сделали это, вулканец? Я могла бы так легко убить Вас.
Спок медленно пошел вперед, нагнулся и поднял фазер. Он протянул его ей, и она молча забрала его. «Я должен был узнать, способны ли Вы убить меня, и, что более важно, Вы должны были это узнать».
Тремейн удивленно посмотрела на него. «Вот почему Вы были так бессердечны? Вы действительно пытались заставить меня убить Вас? Вы подошли очень близко к этому прошлой ночью, но я думаю, Вы это знаете».
- У меня появились какие-то подозрения относительно этого, когда я услышал, как ваши зубы стучат от холода, а Вы не воспользовались своим фазером и не нагрели камни вокруг вашей постели. Я полагаю, Вы чувствовали, что это было бы слишком большим искушением.
Тремейн кивнула и посмотрела на фазер в своей руке. Он был установлен на убийство.
«Разве Вы не думаете, что подкрасться ко мне было рискованно, после того, что было утром? Вы были очень надоедливы, Вы это знаете».
- Не более надоедливым, чем ты был с того момента, как Вы поднялись на борт «Энтерпрайза». Я чувствовал, что для установления мира между нами необходим какой-то тест. Мы оба крикнем «Чур меня!» и покончим с этим? - Спок сел на валун рядом с ней. - Думаю, теперь мы можем серьезно поговорить, доктор, Вы согласны?
Тремейн вернула фазер в зажим на задней части пояса. «Полагаю, Вы правы. Мне было так же сложно. Вы, по крайней мере, никогда не угрожали убить меня.» Она взглянула на него из-под опущенных ресниц.
- Я считаю угрозу, которую я не собираюсь приводить в действие, просто пустой тратой дыхания. Я восхищаюсь вашими трудами, и на самом деле я давно восхищаюсь вашими профессиональными способностями. Но я надеялся, наконец, сказать, что я восхищаюсь Вами как человеком.
- Простите, что не смогу вернуть комплимент, мистер Спок. Чего именно Вы хотите от меня?
- Некоего перемирия. Мы не знаем, как скоро ромуланцы высадятся на Арахну, но наше выживание может зависеть от нашего сотрудничества. Я прошу об этом сотрудничестве. И если Вы хотите, Вы можете рассмотреть его с абсолютно эгоистичной точки зрения. Вам может понадобиться моя помощь, чтобы остаться в живых.
Казалось, Тремейн изучает проблему с разных точек зрения: «Я не уверена, что соглашусь с Вами. Если ромуланцы действительно придут сюда, они могут убить нас, как только мы попадем в их в поле зрения. В таком случае для меня было бы лучше не устанавливать с Вами каких-либо соглашений, кроме единственного».
- Я вполне согласен, но Вы должны иметь в виду, - сказал Спок и коснулся кончика своего уха, - что у меня могут быть определенные естественные преимущества в отношениях с ромуланцами, которых Вам не хватает.
- Кажется, это понятно и без обьяснений, - сказала она.
Спок поморщился. «Это еще одно преимущество вулканского языка. Вулканец совершенно неспособен произвести каламбур, который я считаю одной из самых низких форм юмора».
- Я не знала, что вулканцы признают какую-либо форму юмора. Но я думаю, что мы, возможно, достигли согласия в одном вопросе. Мне также не нравятся каламбуры, и я не намеренно имела это ввиду. - Она повернулась и спокойно изучала его лицо несколько мгновений. «Хорошо, - наконец сказала она, - я соглашусь на перемирие. Я постараюсь избегать слишком очевидной демонстрации моей нелюбви к Вам, а Вы взамен воздержитесь от инсинуаций на тему секса, прикосновений ко мне или чрезмерной несносности. Это Вы имели в виду?»
- Я думаю, этого пока достаточно. Но, учитывая, возможно, меняющиеся условия, я не хотел бы жестко придерживаться какого-либо соглашения. Однако я могу обещать Вам, что я воздержусь от инсинуаций на тему секса. Я не считаю этот вид спорта интересным. Я сделал это, чтобы показать, что у меня есть очень сильное подозрение, что некоторые из ваших неврозов могут ложными. Не могли бы Вы прокомментировать?
- У вас нет лицензии или оборудования для зигмундирования, мистер Спок. И я была бы благодарна Вам, если бы Вы не пытались сделать это снова. Добавьте это в список условий.
- Ладно. Теперь давайте продолжим наши действия относительно завтрака. Я хочу исследовать тот камень, который был вынут, более тщательно. Поскольку мы оказались здесь, мы могли бы также попытаться выполнить нашу первоначальную миссию.
Доктор Тремейн молча кивнула. Она знала, что, если она станет говорить, она, вероятно, прокомментирует: «Как типично для вулканца».
Проход в скалах было достаточно большим, чтобы Спок и Тремейн могли стоять в нем. Спок достал свой трикодер и проверил длину туннеля. «Нам, возможно, придется немного прогуляться, доктор, но я думаю, что это может стать нашим лучшим шансом узнать немного больше об арахнианцах. В прошлых отчетах не было никаких указаний на то, что кто-то проник в их домашние логовища. Я могу предложить, чтобы мы сделали это. Это может быть опасно, но у нас очень мало времени для выполнения нашей миссии».
- Как Вы думаете, сколько пройдет времени до того, как ромуланцы заявят свои права на эту планету?
- Чрезвычайно сложно предсказывать, но, принимая во внимание расчеты, которые у нас были до транспортации с «Энтерпрайза», и я бы сказал, что примерно на закате Aрахна полностью окажется в ромуланском пространстве. Однако существует и тот факт, что это относительно большая планета, поэтому нет значительной вероятности, что ромуланцы автоматически приземлятся непосредственно в этой области. Вот почему мы все-таки должны поддерживать тишину в радиоэфире, чтобы они не узнали, где мы находимся. Мы пойдем вперед?
Тремейн кивнула и последовала за склонившейсяй фигурой высокого вулканца глубже под землю. Стены слабо люминесцировали, как будто на них было что-то нарисовано. Спок указал на это, и они с Тремейн приблизились к этому. «Кажется, это какой-то лишайник, - прокомментировала Тремейн. - Интересно, сам ли он здесь вырос, или есть шанс, что арахианцы посадили его».
- Если он культивирован, это будет указывать на некую форму интеллекта. Но… - Спок посмотрел на свой трикодер - это, по-видимому, один из видов естественного происхождения. Он питается жидкостями организма, оставленными действиями хортоподобных существ при их проходе сквозь породу. На данный момент мы можем предположить, что он вырос здесь сам по себе. Обеспечивает ли он достаточное освещение для Вас? Я не решаюсь использовать свет от трикодера, потому что меня беспокоит, что мы привлечем группу арахнианцев. Вы видели, что они сделали в лагере - у нас не было бы шансов убежать от них. Если мы сможем удержать их от осведомленности о том, что мы здесь, мы, возможно, избежим их компании.
- Это немного тускло для меня, но я смогу справиться, - ответила Тремейн, с удивительной легкостью приняв руководство Спока.
Они медленно двигались по идущему вниз туннелю. Мох под ногами темнел, как будто обугливался, когда они наступали на него. Тремейн наклонилась, чтобы обследовать мох своим трикодером и обнаружила, что сминание, похоже, убивает его. Она еще некоторое время изучала феномен, а затем сказала: «Это может послужить полезным руководством для поисков того, где находятся арахнианцы. Мы просто отыщем туннели, которые имеют стертые области на полу. А также это облегчит наш выход отсюда этим же путем. Я думаю, что это хорошая идея - всегда иметь путь к отступлению».
Она поднялась на ноги, вытерла руки и продолжила движение по туннелю. Они достигли перекрестка и осмотрели полы трех отходящих туннелей. Один из них был темным по полу.
- Похоже, мы сейчас применим вашу идею на практике, - сказал Спок. - Пойдем вперед?
Тремейн повернулась, чтобы посмотреть вглубь туннеля на отверстие, которое можно было смутно увидеть на расстоянии, словно мигающаю звезду. Она слегка вздохнула и сказала: «Разве мы не для этого здесь?».
Уклон тоннеля стал намного более резким, и им показалось, что нужно прижаться телом к стене, чтобы не соскользнуть. Им казалось, что были моменты, когда это могло бы быть выгодно - иметь шесть ног, как у арахнианцев. По мере того как они продвигались глубже под землю, Спок ощутил запах в воздухе - тошнотворный сладковато-медовый запах, который они впервые услышали в палаточном лагере - только этот было во много раз сильнее. Он остановился и стал прислушиваться.
- Я считаю, мы приближаемся к их жилищам, и я предлагаю Вам действовать осторожно. Держите ваш фазер наготове, но, пожалуйста, установите его на оглушение. Также следите за любыми разветвлениями пути. Мы должны в данный момент рассмотреть вариант избегания любой пересеченной местности». Он медленно двинулся вперед, прислушиваясь к звуку чего-либо, спускающегося по туннелю.
Именно Тремейн заметила узкую расщелину в скале с одной стороны. Она указала на нее Споку, и они осмотрели ее, обнаружив, что она достаточно широка, чтобы они могли вскарабкаться по узкой каменной расщелине, которая, казалось, вела к поверхности. Это была идеальная форма естественной вентиляции.
- Мы можем попытаться сделать это, - сказала Тремейн. - Кажется, в ней есть боковой проход, ведущий к проходу в середину этой горы. Даже если это не то, что мы ищем, мы потеряем немного времени.
Спок согласился с этим, и вместе с Тремейн, прокладывающей путь, они глубже продвинулись в гору. Теперь на скалах было меньше мха, и Спок включил свет на своем трикодере. Они, казалось, двигались немного вверх от туннеля, из которого они первоначально пришли. Спок постоянно проверял их местоположение с помощью трикодера.
Расщелина скалы выходила в маленькую пещеру. Стены ее были влажными, а пол был на несколько сантиметров покрыт водой. Они пересекли влажную пещерку, продолжая двигаться в направлении того, на что указывал трикодер, - очень большой пустоты в самой горе.
- Я подозреваю, что мы приближаемся к их пещере. Я предлагаю Вам двигаться как можно тише, - сказал Спок, подтверждая свои слова своими действиями, припадая к полу пещеры и медленно двигаясь по воде. Они оба уже могли ощущать отвратительный медово-сладкий запах арахнианцев в воздухе.
Лужа на полу пещеры превратилась в ручей, и они увидели перед собой естественную дугообразную форму, сверкающую сине-белым. Тяжелый, влажный брызжущий звук потока указывал на наличие водопада на краю пещеры. Они двинулись вперед, держась близко к стене, пока не смогли заглянуть вниз.
Они находились на естественной смотровой площадке рядом с водопадом. И чудеса «царской» домашней пещеры арахнианцев раскинулись под ними, как диорама.
От стен огромной пещеры исходил свет. Они были покрыты мхом и сияли, но это было наименьшее из чудес. Под ними вырос город - сталактиты и сталагмиты из известняка, окрашенные в розово-голубые и фиолетовые оттенки в сочетании со структурами, которые могли быть созданы только арахнианцами. Это был сказочный город шпилей, арок и великолепны готических собороподобных сооружений.
Тремейн лежала на животе рядом с Споком на полу узкой пещеры, и вода плескалась всего в нескольких сантиметрах от ее тела. Мелкие кусочки скалы впивались в ее ноги и живот, и стены казались неудобными. Потолок был едва достаточной высоты над ее головой, чтобы позволить двигаться в темноте, и также присутствовал неудобный факт крайней близости Спока. Но взгляд из их расщелины в улей был настолько увлекающим, что она смогла забыть на несколько мгновений о присутствии ненавистного вулканца.
Улей простирался на огромное расстояние и исчезал в бесконечности. В нем были здания, невероятные здания: готические, с башнями и воздушными контрфорсами, похожие на средневековые замки - все они были построены из блоков из раскрошенного камня, смешанного с веществом, производимым собственными телами арахнианцев. Тремейн и Спок зачарованно наблюдали, как команды арахнианцев втаскивали камни на нужное место, используя веревки, свитые из собственных волос.
Спок коснулся руки Тремейн и молча указал на группу, державшую одного арахнианца, который выпускал строительный раствор из своего рта. Его челюсти отчаянно работали, пока густая зеленоватая жидкость вытекала на поверхность стены и, казалось, растворялась в ней. Каменные блоки быстро помещались поверх раствора, выравнивались на месте и казалось, что это происходит почти мгновенно. Зрелище было невероятным.
Тремейн посмотрела вниз на основание улья и у нее перехватило дыхание. Она ни на минуту не задумывалась, в своем упорном подьеме вверх по расщелине, насколько высоко она и Спок действительно забрались. Пол улья был, по меньшей мере, на высоте десяти этажей под ними. Им не стоило бы беспокоиться о том, как бы не умереть от рук араханианцев; если они совершат ошибку, поворачиваясь, чтобы уйти отсюда, они просто разобьются. Она хотела протянуть руку и схватить Спока за плечо, лишь бы ухватиться за что-то, но ее неприязнь к нему заставила ее передумать. Спок повернулся к ней, почувствовав, вероятно, ее страх.
- Вы боитесь высоты? - спросил он.
- Нет, не совсем,- ответила она дрогнувшим голосом. - Они никогда не позволили бы мне служить в Звездном флоте, если бы она у меня была. Но есть что-то в том, чтобы быть здесь - и смотреть туда вниз - это так страшно-впечатляюще.
- Да, - сказал Спок, глядя на уступ расщелины. - Отчасти похоже на театры на Антаресе. Вы когда-нибудь были в одном из них? Это трехмерный эффект, и вы можете смотреть вокруг себя и видеть всю игру и все, что связано с ее представлением. Там нет закулисья – вы тоже часть драмы.
- Нет, я не видела такой постановки, и я не думаю, что мне было бы интересно. Это было бы слишком похоже на жизнь для меня. Я предпочитаю знать, что есть закулисье.
- Но в таком случае, доктор Тремейн, мы находимся за кулисами. - Спок снова посмотрел вниз. - Вы хоть представляете, что произойдет, если они поймут, что мы здесь?
- Да. - Голос Тремейна снова дрогнул. - Они убьют нас, и не очень деликатно. Вы видели, что они сделали с Уильямсом, Мендозой и остальной частью нашей группы. Я не хочу умирать таким образом. Это так жестоко. Я никогда не хотела умереть от руки кого-то с меньшим интеллектом, чем у меня.
- Так Вы продолжаете отрицать, что эти существа разумны? - спросил Спок. - Я думал, что их архитектура сама собой доказывает, что они большее, чем просто животные. Посмотрите на нее! Посмотрите на невероятные конструкции. Если бы они были грязевыми лачугами или просто грудами этого раствора, просто покрытиями, я мог бы поверить, что они животные, - но животные не создают такие конструкции или невероятно логичные архитектурные формы для своих жилищ.
- Тогда Вы, очевидно, никогда не изучали паутину или воск в ульях пчел- заметила Тремейн. - Присутствует та же симметрия, те же красиво изогнутые формы, но пчела или паук не имеют понятия о том, что они создают, и для них конструкция просто функциональна.
- Ага! - сказал Спок, почти злорадствуя. - Но видите ли, те формы - функциональны. Можете ли Вы посмотреть на эти странные арки и башни там внизу и в самом деле настаивать на том, что они исключительно функциональны? Я не вижу никакой цели, кроме эстетического удовольствия, связанного с созданием таких сложных структур.
- Вы попали в ловушку, с которой сталкиваются многие зоологи. Вы присваиваете животным гуманоидные характеристики, потому что это то, что Вы хотите найти. Это немного похоже на на то как люди, наблюдающие за пингвинами в зоопарке дают им личностные характеристики, когда на самом деле это проекция их собственных мыслей и желаний. У этих контрфорсов и башен действительно есть функция - мы просто не знаем, какая. Вы хотите, чтобы эта функция заключалась в красоте и проявлении интеллекта, и, следовательно, для Вас это так.
- И Вы так же отбрасываете ссылку на использование инструментов, шкивов и тот факт, что они сплели эту веревку из собственных волос. Здесь есть очевидная мысль: у них есть знания об инструментах и их применении.
- Опять же, я могу напомнить Вам о большом количестве животных, которые обладают сходными способностями к использованию инструментов. На Земле выдры используют камни, которые хранят специально для того , чтобы разбивать раскрытые моллюски. На Денебе есть лягушка, которая строит сложные гнезда, используя систему шкивов, сделанных из ореха кукулу, чтобы поднимать камыши с земли на дерево. Также есть строители лиственных дворцов Трахуса, и если Вы посмотрите на эти невероятные сказочные замки, созданные исключительно из листьев, Вы, возможно, будете склонны поверить, что их сформировали разумные существа. Но потом, когда Вы видите этих маленьких вшеподобных существ и понимаете, что миллиард их мозгов может станцевать на голове булавки, это становится смехотворным.
- Доктор, это было бы нелогично. Мозги не могут танцевать.
- Я прекрасно это понимаю, мистер Спок, но это меня забавляет. Это одна из ваших проблем, одна общая для всех вулканцев: Вы не способны на прихоти. Вы не можете думать ни о чем таком, только чтобы развлечь себя. Это очень неприятно в Вас.
Спок посмотрел на потертые части униформы и с грустью осмотрел один сильно разорванный локоть. Очевидно, он также искал какой-то выход из дискуссии. По какой-то причине ее обвинение в недостатке прихотей расстроило его. «Я думаю, - сказал он, - нам лучше было бы вернуться в пещеру. Уже поздно, скоро стемнеет, и нам нужен какой-никакой оставшийся солнечный свет, чтобы убедиться, что мы спустимся безопасно. К тому же я не стремлюсь быть пойманным в темноте возвращающейся ордой кормильцев арахнианцев».
Тремейн кивнула, но она не могла так легко закончить разговор. «Вам не понравилось обвинение в отсутствии прихоти, не так ли? Почему? Потому что это правда? Или потому, что это не так?»
Спок несколько секунд смотрел в пространство Его взгляд был отстраненным, размышляющим. Он подождал, а затем медленно повернулся к ней. «Я хочу рассказать Вам кое-что о моем детстве, - сказал он. - Что-то, что, как думаю, Вы не поймете из-за того, как Вы реагируете на вулканцев, - но что-то, что для меня важно. Я никогда не мог воображать себе что-то, как ребенок. Мне никогда не позволялось воображать. Вы можете понять, что это значит, или сколько радости это забрало из моей жизни?»
Тремейн слегка подпрыгнула, ударившись головой о свод пещеры. Со свода раздался резкий стук осыпающихся камешков, и она и Спок застыли, ожидая, заметили ли арахнианцы этот звук. Не было заметно никаких изменений в деятельности улья под ними. Источник звука, вероятно, был слишком высоко и слишком далеко, или, возможно, падение камней и гальки было естественным звуком в этом месте.
- Я не хочу слушать о вашем детстве, мистер Спок. Это не входит в наше соглашение - что я должна слушать вашу болтовню. Меня не интересует ваше детство - оно было, вероятно, таким же холодным, мрачным и неприятным, как и Вы сами.
- Вы совершенно правы, - сказал Спок. - Оно таким и было. Возможно, поэтому я такой, какой есть.
- Я не понимаю, зачем Вы мне это рассказали, - продолжала Тремейн с некоторой неловкостью. - Это не имеет никакого значения для меня, и это похоже на то, что Вы принуждаете меня. Вы пытаетесь заставить меня смотреть на Вас как на человека, а я не хочу этого делать. Я не хочу признавать факт что Вы можете быть живым, дышащим существом с чем-то, что происходит в вашей голове, кроме компьютерных завихрений вулканских мыслительных процессов. Если я это сделаю, я должна признать, что Вы настоящий. А я предпочитаю думать о Вас, как о фантоме в каком-то мерзком сне, и от чего я могу избавиться в любое время - в любое удобное для меня время.
- Но этот разговор начали Вы, - заметил Спок. - И мне казалось логичным ответить на ваш вопрос. А что касается того, чтобы избавиться от меня, подумайте об этом утре и о том, как легко было бы Вам убить меня. Я имею в виду, подумайте: Вам было бы нетрудно объяснить это после того, как Вы вернулись бы на «Энтерпрайз». Мы уже потеряли десять человек из-за арахнианцев, так большое ли дело потерять еще одного? Капитан Кирк был бы несколько подозрительным, но, в конце концов, и он должен был бы смириться с этим, если бы не было доказательств. Вы рассматривали такую возможность?
Тремейн двинулась назад, по тому пути, каким они пришли. Ее мундир зацепился за камень, и она повернулась, чтобы освободить его. «Да, я думала об этом, - сказала она. - И я обнаружила, что не могу этого сделать - как ни странно, из-за того, что Вы - вулканец. Мне было бы очень легко убить, я уже убивала. Нельзя быть членом Звездного флота так и ни разу не убить. Но если я убью Вас, Вы вернетесь. О, не оживете - я не верю в такие вещи - но каждую ночь, когда я буду ложиться спать, Вы будете тут как тут. Я знаю вас, вулканцев - я знаю, что Вы сделали бы с моей головой, и я знаю, что не смогу забыть Вас. Я могу испытывать к Вам отвращение, желать Вам смерти, могу надеяться, что завтра арахнианцы расчленят и съедят Вас, но я не могу сделать это сама. Небольшой тест этим утром доказал это - что, как я думаю, одинаково удовлетворительно и для Вас, и для меня.»
Спок кивнул, больше себе, чем ей, и начал пробираться назад. «Следите за рыхлостью скалы, - предупредил он. - Если Вы соскользнете и упадете, мне будет тяжело спасти Вас».
- Вам когда-нибудь приходило на ум, мистер Спок, что Вам могло быть намного легче, если бы Вы были мертвы? Вам не пришлось бы мириться с моей неприязнью к Вам.
- Я бы хотел, чтобы Вы поняли, что ваша неприязнь ко мне не имеет никакого значения. Это не меняет мое мнение о Вас как о блестящем ученом, и это не меняет мое мнение о себе. Это как-то слегка огорчает меня, потому что я рассматриваю это как недостаток совершенно идеального механизма - вашего ума. И… - сказал он, ища одной ногой точку опоры, - я не совсем уверен, что считаю, что такой недостаток действительно существует. Я подозреваю, как и доктор Маккой, что это, возможно, тщательно продуманное прикрытие для чего-то гораздо более запутанного.
- О, - сказала она, посмеиваясь. - Вы тоже собираетесь гоняться за красными селедками? Я думала, что оставила «Зигмунда» на корабле. У вас нет оборудования для него, если только Вы не намерены слиться разумами - а я буду сражаться с этим каждой частичкой моего тела. И если Вы осмелитесь сделать это, я покажу Вам изображения такой гадости, такого насилия, что Вы не сможете справиться с ними. Вы знаете, мистер Спок, о том, что может присутствовать в темной стороне человеческого разума? Хотите пробраться в дебри темной стороны меня? Я не думаю, что Вам будет приятно.
- Нет, маловероятно что я это сделал бы. Но мне это кажется интересным. В настоящий момент, я думаю, нам лучше посвятить большую часть нашей энергии тому, чтобы выбраться отсюда как можно безопаснее. Я бы посоветовал Вам экономить ваше дыхание для спуска вниз. Я боюсь, что если Вы будете действовать под влиянием эмоций, Вы можете просчитаться, пропустить шаг и упасть. Это может оказаться довольно сложным, поскольку мне пришлось бы справиться с довольно терранской эмоцией – виной. Что вы думаете о вине, доктор Тремейн?
Снизу не последовало никакого звука, кроме от карабканья женщины по расщелине. Спок тихо улыбнулся и подумал, что Маккой подумал бы о его методах.
Они осторожно продвигались по туннелю, обратно к входу. Пока они шли, Спок и Тремейн продолжали рассуждать об интеллекте арахнианцев.
- Я уверен, что они разумны, - сказал Спок, - и как только мы сможем начать общаться с ними, я думаю, мы сможем убедить их, что оставаться в Федерации может быть лучше для них.
- Если они разумны, то я сомневаюсь, что это лучше для них. - Она взглянула на него краем глаза, улыбаясь. - Я несколько удивлена, что вы заняли позицию, прямо противоположную позиции вашего отца. Я думала, что вы, вулканцы, всегда склеены вместе.
- Вы имеете в виду его предположение, что они животные, или его предположение, что независимо от того, разумны они или нет, господство ромуланцев может быть лучше для них, чем оставаться в Федерации?
- В любом случае, это несущественно. Вы не согласны с ним, и это меня удивляет.
Спок остановился, чтобы проверить состояние мха в полу пещеры. «Мы шли этим путем, - сказал он, указывая на боковой туннель. - Но здесь имеются некоторые признаки еще чего-то, а не только наши следы. Я предлагаю Вам приготовить фазер, доктор, мы можем столкнуться с небольшими трудностями при выходе на поверхность. И снова поставьте его на оглушение».
- Я заметила, что Вы не ответили на мой вопрос, мистер Спок, - сказал Тремейн, потянувшись к своему фазеру.
- Я много раз не соглашался с моим отцом – в это нет ничего нового. Он и я не всегда смотрим на вещи одинаковыми глазами, чаще чем Вы и я. Этот факт не делает автоматически одного или другого из нас правым. Вы знаете, вполне возможно, что мы оба ошибаемся.
Тремейн фыркнула и прокомментировала, что это всего лишь еще один пример извращенной вулканской логики. Спок ничего не ответил, но увеличил темп. Он уже мог видеть впереди мерцание света у входа в пещеру, и он был совершенно недоволен мерцающим эффектом, который не мог быть вызван чем-либо еще, кроме как чем-то проходящим вперед и назад по проходу.
- Я думаю, у нас могут быть проблемы, - сказал Тремейна, глянув вдаль по туннелю и увидев случайные движения у входа. - Я не думаю, что отсюда есть другой выход.
Она потянулась к своему трикордеру, и прибор подтвердил ее предположение. Это был единственный выход в радиусе не менее четырех километров.
- Что ж, - сказала она, - это означает вперёд, вперёд, дорогие друзья, напролом, за Гарри, Англию и Святого Георгия.
Она полузасмеялась над своим собственным использованием такой глупой цитаты в такое время. Спок не ответил, но продолжил свое продвижение к выходу из пещеры. Тремейн пришлось за ним бежать, чтобы идти в ногу. У входа в пещеру собралось с полдюжины арахнианцев. Спок, с фазером на оглушение, умело обезвредил их, а затем вышел на солнечный свет. Он повернулся, чтобы удостовериться, что Тремейн может перебраться через падших арахнианцев.
Эта краткий момент заботы о женщине был ошибкой. Тремейн, изнутри туннеля, увидела тень арахнианца позади Спока. Она закричала и выстрелила, но она опоздала на долю секунды.

Глава пятнадцатая

На борту «Энтерпрайза» капитан Джеймс Кирк стоял рядом с консолью офицера по науке, наблюдая за хронометрами из-за плеча Чехова. Движущиеся цифры указывали время, оставшееся до того, как передняя кромка солнечной системы Арахны покинет Нейтральную зону и переместится на территорию ромуланцев. Это время измерялось в секундах.
На экране монитора линии, обозначающие ромуланскую границу, незаметно перемещались к орбите самой внешней планеты этой системы. Теперь встал вопрос, могут ли ромуланцы претендовать на всю систему, хотя сама планета Aрахна все еще находилась в Нейтральной зоне.
С коммуникационной панели раздался сигнал сообщения. Лейтенант Ухура подняла вкладыш для ушей, вставила его на место и открыла канал. Она прислушалась, а потом сказала: «Сэр, есть сообщение, пришедшее с ромуланского судна».
- Выведите его на главный экран, лейтенант.
Кирк медленно подошел к своему креслу и, с непринужденной грацией, которая была его врожденным свойством, устроился в своей командной позе перед экраном, где формировалось изображение ромуланского офицера.
Коммандер Тракс выглядел холодно уверенным. «Как Вы, несомненно, знаете, капитан Кирк, система Арахны теперь перешла из Нейтральной зоны в ромуланское пространство. Теперь я намерен высадить на эту территорию разведывательную группу. Я бы посоветовал Вам не вмешиваться в это».
- Извините, коммандер, я не могу этого допустить, - лицо Кирка было все таким же спокойным. - Остальная часть системы Арахны, включая ее солнце, по-прежнему находится в Нейтральной зоне, которая не является частью ромуланского пространства. Она не будет частью ромуланской территории еще 19 часов. Поэтому вы не можете претендовать на эту планету. Если вы попытаетесь сделать это до того, как она будет по праву вашей, результаты не будут приятными для Вас.
Выражение лица ромуланского коммандера ясно показало, что угроза Кирка была понята. «Я бы предложил Вам, капитан, связаться с Советом Федерации. Вы здесь человек, вмешивающийся в чужие дела, и я думаю, вы обнаружите, что ваш Совет более чем готов позволить нам заполучить планету, не дожидаясь нужных девятнадцати часов. Это все равно случится, в конце концов.»
Кирк знал, что он не может рассказать ромуланскому коммандеру реальную причину, по которой он не хочет покидать планету. Федерация должна была знать, были ли существа на Арахне разумными, и до сих пор у них не было никакого отчета, подтверждающего или отрицающего эту разумность. Кирку приходилось выигрывать время. «Коммандер, я свяжусь с Советом Федерации. Но, как Вы знаете, мы достаточно далеко от Вавилона, чтобы было невозможно какому-либо сообщению дойти до Совета менее чем за два часа. Поэтому мне понадобится достаточное количество времени для того, чтобы такое сообщение дошло до Вавилона, было обсуждено, и вернулось с приказами для меня».
Командир Тракс рассмотрел запрос. Наконец он кивнул и сказал: «Хорошо, я дам Вам пять часов, и ни одной минутой больше. Но планета наша, независимо от того, находится ли технически это система в пределах наших границ. И если вы все еще будете находиться на орбите вокруг Арахны после отведенного времени, я уничтожу вас». Экран потемнел.
Кирк откинулся на спинку кресла и заметно сник. Он потянулся, чтобы вытереть две или три бусинки пота со лба. Он надеялся, что коммандер ромуланцев не заметил их. Пяти часов было достаточно для того, чтобы Федерация послала какое-то сообщение, подтверждающее его позицию. У него возник соблазн нарушить тишину в эфире и связаться с группой Спока на поверхности планеты, но он понимал, что его главное преимущество в данный момент - и одна из вещей, сохраняющая этих людей в живых, - это то, что ромуланцы не знали точно, где находится базовый лагерь. И для этого им потребуется значительно больше пяти часов. Насколько им было известно, ромуланские сенсоры были не такими точными, как у Федерации, и не могли отследить несколько человек. Но по сигналу либо на поверхность, либо с ее поверхности сразу определят местоположение. Радиотишина должна была продолжаться.
- Лейтенант, откройте канал связи со Звездным флотом и передайте полную запись моей беседы с коммандером ромуланцев. Сообщите экипажу, чтобы все оставались в состоянии красной тревоги и ... мы будем ждать».
Лейтенант Ухура поспешила выполнить приказ капитана. Мостик был тих, все на нем собирались выполнять назначенные задания и, как и Кирк, ждали. Это молчаливое ожидание было прервано резким грохотом аварийного сигнала с планеты Арахна. Лейтенант Ухура, со ртом, округлившимся от изумления, открыла канал и поспешно сменила вкладыш для ушей. Она выслушала, ее удивление сменилось глубокой озабоченностью.
- У них проблемы внизу на Aрахне, капитан! Доктор Тремейн говорит, что мистер Спок был атакован и ранен арахнианцем, и она просит разрешения немедленно подняться на борт.
Кирк повернулся. «Свяжитесь с Маккоем. Скажите ему, чтобы он связался по каналу с Тремейн. И вызовите мне ромуланский корабль!» Кирк с тревогой ждал, когда Ухура выполнит его приказания.
- Сэр, я не могу вызвать «Дециум». Все, что я смогла получить, это автоматический ответ, который повторяется:«Кирк, у вас есть пять часов». Может, я попытаюсь прорваться свозь него? - Ее лоб нахмурился, когда она бегала пальцами вперед и назад по кнопкам и переключателям коммуникационного центра. Ее беспокойство было очевидно для всех на мостике.
Капитан Кирк ударил кулаком по ладони. «Черт, нам нужно их оттуда вытащить! Мы не можем потерять Спока – я не допущу повторения Mендозы и других, я этого не допущу! Где Маккой?»
На вопрос Кирка ответил звук открытия двери турболифта. Доктор Маккой ворвался на мостик, почти пробежав пространство между дверью и командным креслом. Добравшись, он схватил Кирка за плечо.
- Джим, Джим, мы должны что-то сделать. Мы должны поднять Спока и Тремейн с планеты. Мы должны что-то сделать, парень! Поговори с ромуланцами. Мы не можем позволить им остаться там, они умрут. У Тремейн нет медицинской подготовки, а без помощи Спок умрет, как и остальная группа.
Маккой акцентировал свои предложения, энергично встряхивая плечо Кирка.
Кирк поднял руку и накрыл руку Маккоя своей. «Полегче, Боунз. Я делаю все, что могу. Просто успокойся, с ней все будет в порядке».
- Я беспокоюсь не о Каталии, я беспокоюсь о Споке. Мы знаем, что происходит, когда человек подвергается атаке арахнианца – Каталия только что описала мне, как умер Уильямс. У него будет лихорадка, наваждение, галлюцинации и в итоге - смерть. И эта смерть не будет приятной, Джим. Мне нужно спуститься к нему.
- Мы пытаемся открыть канал с ромуланцами, но у них задействована автоматическая система ответа, через которую нам трудно прорваться. Я не осмеливаюсь опустить наши щиты даже на мгновение, не получив подтверждения от них, или мы все станем подсадными утками. Они дали нам пять часов, чтобы уйти. Они не имеют права на планету еще в течение девятнадцати часов, но они хотят этого уже сейчас.
- Тогда пусть забирают планету! Это не так важно для нас - не так важно, как жизнь Спока. Мы должны вытащить его оттуда. Предложи им сделку - у них может быть планета уже сейчас, если мы сможем забрать Спока и Тремейн.
Кирк на мгновение закрыл глаза и снова открыл их. «Aрахна может оказаться более важной для Федерации, чем Спок или Тремейн, - сказал он медленно. - У нас есть наши приказы. Мы должны выяснить, разумны ли арахнианцы или нет, прежде чем мы позволим ромуланцам заполучить планету. У нас пока нет ответа. И планета не принадлежит им по праву в течение еще девятнадцати часов. Здесь существует прецедент, который может оказывать влияние на Галактику на протяжении многих столетий. Я намерен провести кое-какую сделку с Траксом, как Вы и предлагали, но сначала мне нужно знать, что Совет поддержит меня. Если они скажут, что мы можем позволить ромуланцам забрать планету немедленно, это все упростит, мы поднимем Спока и Тремейн, ромуланцы получат Арахну, и на этом все. Но если Совет скажет, что мы должны продержаться в течение девятнадцати часов, мы это сделаем. Спок и Тремейн знали об опасности, угрожающей им; мы все знали, что эта миссия будет нелегкой, что это может быть опасно. Поэтому я делаю только то, что должен - ничего».
Маккой хотел еще немного высказаться о безумии их положения и глупости начальства Звездного флота, но взгляд капитана заставил его замолчать. Это был загнанный взгляд человека, для которого долг был всем - более важным, чем жизнь его друга, более важным, чем его собственная жизнь. Джеймс Кирк знал, что его лучший друг может умереть из-за его бездействия, но его руки были связаны системой, которой он поклялся подчиняться. Он будет придерживаться своих приказаний так же сильно, как он будет скорбеть о друге. Маккой не видел причин добавлять капитану тяжести бесполезной истерикой.
И мостик вернулся к ожиданию.

На поверхности планеты Каталия Тремейн опустилась на колени рядом с истекающим кровью телом мистера Спока. Она осмотрела его раны. Их было три - глубоких рубленых пореза на спине, которые медленно сочились зеленой кровью. Она сняла куртку, затем сняла тунику и начала рвать синюю ткань на длинные узкие полоски. Спок был в состоянии шока от быстродействующего яда, который он получил от укуса арахнианца, до того, как выстрел фазера Тремейн смог остановить туземца. Она как можно быстрее добралась к нему и осмотрела его, затем установила фазер на убийство и уничтожила всех арахнианцев в туннеле, а также того, который лежал оглушенным снаружи на поверхности планеты. Она не испытала никакого удовольствия от этого поступка; это была просто холодная, методичная необходимость - как и убийство оглушенных туземцев в базовом лагере.
И теперь ей необходимо было попытаться исцелить - процесс, который, как она очень хорошо знала, обречен на провал. Спок не мог умереть от порезов на спине - они были неприятными, но не смертельными. То о чем она беспокоилась - это было отравление алкалоидом и странная лихорадка, которая настигла Уильямса - беспощадное прогрессирование повышения температуры тела, наваждение, галлюцинации и смерть; вопиюще неприятная смерть.
Она перевязала спину Споку, обмотав разорванные полоски ткани назад и вперед вокруг его груди и покрывая раны. Она знала, что ее поступок мало что сделает, но было что-то утешительное в том, что она могла что-то сделать вообще.
- Не умирайте, мистер Спок, - пробормотала она больше себе, чем полубессознательному вулканцу. - Не умирайте и не оставляйте меня одну. Я не смогу го вынести снова.
Спок пошевелился под ней и застонал. Его глаза открылись, и он с некоторым трудом сосредоточил свой взгляд на ней.
- Aрахнианец? - прохрипел он севшим голосом.
- Да, один из них оставался на поверхности, прямо напротив входа в туннель. Старайтесь не говорить и не двигаться, - сказала она, когда он попытался подняться. Она протянула руки, взяла его за плечи и мягко подтолкнула его назад. Он повернул лицо в сторону, его щека коснулась гальки.
- Это причиняет боль, - тихо сказал он. - Могу ли я получить что-то, чтобы защитить мою голову сбоку? В мою щеку врезаются камешки.
Его речь была неразборчива; он явно боролся с болью.
С легким возгласом испуга от собственной небрежности Тремейн скрутила куртку, наклонилась, чтобы поднять голову Спока, и подсунула ткань под щеку. «Так лучше? Я не хочу, чтобы Вы слишком много передвигались. У Уильямса, кажется, лихорадка от тряски только усилилась. Просто лежите. Если Вам нужна вода или что-нибудь еще, скажите мне».
- Почему бы Вам просто не уйти прочь, доктор Тремейн? Вы могли бы, знаете ли. Я собираюсь умереть, если скоро не доберусь до корабля.
- Они не могут поднять нас. Они должны держать свои щиты поднятыми из-за ромуланцев. - Когда Спок не смог ответить, Тремейн продолжила: - А что касается того, что я могу уйти от Вас и позволить Вам умереть – ну, перефразируя то, что я сказала вчера вечером о еде, я бы ни с кем не поступила так, даже с собакой. Поэтому я сделаю все, что смогу для Вас. Я останусь здесь рядом с Вами, попробую помочь Вам одержать верх над худшими из галлюцинаций и дождаться, когда они что-нибудь придумают наверху.
- Возможно, Вам будет целесообразно забрать покрытия, которые есть у нас в пещере, и попытаться использовать их, чтобы защитить меня от земли. Мне тут немного неудобно. На самом деле у меня есть сильные подозрения, что приблизительно в районе моей грудной клетки какие-то насекомые сделали холм. Если я должен умереть, я бы предпочел сделать это более достойно, чем с маленькими насекомыми, ползающими внутри моей туники.
- Мистер Спок, сейчас нет времени для легкомыслия и вообще это признак очень дурного тона. - Доктор Тремейн поднялась на ноги и подняла взгляд к пещере. - Мне понадобилось бы, по крайней мере, сорок пять минут, чтобы подняться в пещеру и обратно - если начнется лихорадка, Вы можете причинить себе вред.
- Я не предполагал никакого легкомыслия. Я имел в виду это как утверждение истины. В моей тунике присутствуют маленькие насекомые. И я понимаю, что Вам понадобится сорок три целых шесть десятых минуты, чтобы добраться до пещеры и вернуться. Тем не менее, я Вам советую это сделать. Кроме того, Вы могли бы использовать некоторые покрывала, чтобы помочь себе удержать меня. Вы также можете найти что-то, чтобы прикрыть себя, - или Вы утратили чрезмерную скромность, доктор?
Она посмотрела на свою обнаженную кожу и тонкий прозрачный бюстгальтер и задохнулась от испуганного восклицания. «Я сделала то, что было необходимо, и истинный джентльмен имел бы любезность не замечать этого. Но тогда ни один вулканец не может быть джентльменом». - Она была в ярости от Спока, из-за внезапного нарушения его согласия избегать инсинуаций.
- Да, да, и мы закончим эту дискуссию, когда Вы вернетесь из пещеры. Теперь Вы пойдете?
Она сердито двинулась рысцой прочь от Спока. Он смотрел, как она бежит, и ждал, пока не окажется вне диапазона ее видимости. Его уловка сработала; она была настолько взбешена, что перестала защищать его и ушла. Медленно, превозмогая боль, он сел и взглянул в сторону входа в туннель вглубь Арахны. У него появилась идея, отчаянный план, который мог бы спасти его жизнь, - и также ответить на вопрос Федерации о разумности арахнианцев. Если бы он смог пробраться в туннель, найти арахнианца, оглушить его и слиться разумом с ним, он мог бы убедить его помочь ему. Мог бы...

Глава шестнадцатая

Спок сидел, прислонившись спиной к скале, лицом к одному из перекрестков в подземной арахнианской норе. Он чувствовал, что его силы угасают, и ощущал слабое поддразнивание лихорадки в своем рассудке. Он попытался дойти до уступа, выходящего на пещеру, и медленно, превозмогая боль, вернулся. Он знал, что у него, в конце концов, будет только два варианта: остаться там, где он есть, и умереть, или выйти на поверхность и умереть. Ни один из них не был приемлемым. В этих туннелях должен был быть хоть один арахнианец. Его трикодер показал, что туннель, на который он наткнулся, ведет в лабиринт пещер и выходов на поверхность. Он надеялся поймать возвращающегося «рабочего». Если бы он был обнаружен «воином», он должен был бы с ним справиться - но разум «воина» мог быть гораздо более опасен для него. Он снова посмотрел на свой трикодер и заметил вспышку, которая указывала, что что-то приближается к нему из туннеля. Он поднялся на ноги и стал ждать.
Арахнианец выскочил на перекресток туннеля и застыл. Он повернулся к Споку лицом и издал громкий звук. Потом начал подниматься на задние лапы. Спок поднял свой фазер и оглушил его.
Вулканец медленно двинулся к инопланетянину, задумавшись на мгновение о том, как ему действовать. Если Тремейн права, и это существо было животным, он мог быть в гораздо большей опасности, чем сейчас, из-за яда. Но если оно было разумным, если бы оно могло понять его проблему, тогда его можно было бы убедить спасти ему жизнь. Разумная раса арахнианцев наверняка имела бы противоядие от собственного яда.
Он поднял голову и осмотрел большие темно-коричневые фасетчатые глаза. Не было никаких признаков того, что они были чем-то большим, чем глазами насекомого. В его сознании началось слабое волнение. Но он знал, что смерть уже не слишком далеко, чтобы попытаться задействовать любую другую форму спасения. У него не было выбора.
Он вздохнул, протянул руку и поместил ее с одной стороны на голову существа.

Где-то на поверхности Каталия Тремейн вернулась из пещеры, неся в руках покрывала и разорванные клочки ткани. Она увидела, что Спок отсутствует на том месте, где она оставила его, и она уронила одеяла и побежала к своей куртке, лежащей смятой и грязной на земле. «Спок! Спок!» - позвала она. Ответа не было. Она снова позвала его по имени, и снова ответа не было. Подняв свой трикодер, она приспособила его для поиска вулканских жизненных форм. Через мгновение она получила данные - Спок шел по туннелям арахнианцев.
Она громко выругалась и вытащила свой коммуникатор, чтобы сообщить на корабль. «Капитан, мистера Спока нет на месте, у меня есть подозрение, что он, возможно, отправился в туннели Арахны, мне придется пойти за ним».
Она ждала, слушая ответ Кирка. У него не было ничего нового, чтобы сказать ей - просто повторение, что ромуланцы не позволят никому транспортироваться, и его приказ для нее - найти Спока, если она сможет.
- Я сделаю все возможное, капитан. Я действительно это сделаю.
Она закрыла коммуникатор и убрала его. Наведя экран трикодера еще раз на место, она начала отслеживать пропавшего вулканца. «Черт бы тебя побрал, Спок! Если ты слился разумом с одним из этих созданий, ты заслужил именно то, что получишь...»

Сначала Спок обнаружил только первоначальное сопротивление телепатическому контакту, которым обладал любой разум. Затем он прошел сквозь стены сопротивления в настоящие мысли арахнианца. Внезапно он был наводнен впечатлениями о сборе пищи и радости успешного сбора корней. Его собственный разум отшатнулся от ужаса. Арахнианец был животным - в основном примитивным, невоспитанным и неспособным рассуждать сам по себе.
Спок попытался отделиться, но было уже слишком поздно. Его силы были подорваны ядом в его кровеносной системе, и его разум был переполнен, завален одной всепоглощающей мыслью: повторением «Домой, домой, домой», монотонным и требовательным.
Он все же ушел из разума арахнианца и попытался преодолеть инстинктивные реакции своей собственной вулканской логикой, но скандирование «домой, домой, домой» было слишком непреодолимым. Он схватился за голову, словно втискивая действительность в нее; но пение продолжалось, охватывая, поглощая любые его собственные мысли. Не осознавая этого, он закричал – это был звук души в муках.
Тремейн обнаружила его лежащим рядом с телом оглушенного арахнианца. Сначала она приняла однообразное пение за начало галлюцинаторной фазы болезни, но быстро изменила мнение. Когда она опустилась на колени рядом с ним и настроила трикодер на показания о том, как развивается лихорадка, она обнаружила, что его температура тела намного ниже, чем она ожидала. «Спок. Что это? Что ты наделал? Ты слился разумом с этим чудовищем?»
- Домой. Домой. Домой. Животное. Это дом, дом - животного. - Спок боролся из последних сил, чтобы дать какое-то объяснение. Его влияние на собственный разум было незначительным.
Тремейн поднялась на ноги, взяла свой фазер и уничтожила арахнианца, который лежал рядом с Споком. Вулканец закричал в агонии, его глаза остекленели, и он не мог - или не хотел - сосредоточиться на Тремейн. Схватив его за плечи, она подняла его на ноги.
- Пошли. Давайте вытащим Вас отсюда. - Она подтолкнула его в направлении входа в туннель. Он споткнулся, выпрямился и начал идти к поверхности.
Внезапно он остановился и повернулся к ней лицом: «Ты не из улья. Не из улья. Домой. Домой. Домой.» Затем на какое-то мгновение его лицо приняло свое нормальное выражение, но снова стало пустым. Сделав огромное усилие, Спок собрался и сказал: «Помоги мне. Пожалуйста, помоги мне. Я должен… домой... домой...» Он двинулся как лунатик к Тремейн. Он грубо оттолкнул ее и начал двигаться вниз, в направлении главной пещеры.
На земле позади него Тремейн поднялась на локте, вытащила свой фазер и оглушила его. Будет очень трудно вытащить его на поверхность, но это будет намного легче для ее совести, чем позволить ему продолжать спускаться в главный улей, где, поскольку он на самом деле не был его членом, а только думал, что он им был, «воины»-арахнианцы разорвали бы его на части за то, что он «не из улья».
Путь на поверхность стал кошмаром. Тремейн надеялась, что такое никогда больше не повторится. Казалось, что она целую вечность тащит Спока медленно вверх по наклонному туннелю. Ее тело обливалось потом, а униформа Спока была разорвана и стала рваной пародией на себя, но она справилась с этим. Она завернула его в покрывало и выставив свой фазер на максимальную настройку, палила лучом назад и вперед сквозь вход в туннель, пока пласты камня не стали чем-то, не большим, чем кучка шлака. Затем она решила, что пришло время связаться с кораблем.
- Лейтенант Ухура! - сказала она, когда получила ответ, - Спок в плохом состоянии. Он слился разумом с арахнианцем, и я думаю, он пытается сказать мне, что они животные, но я не могу быть уверена. Он попал в ловушку инопланетного разума, и я не знаю, насколько точны его наблюдения или что я могу сделать для него. Отправьте Маккоя, спустите его сюда любым путем. Скажите капитану, что он должен что-то сделать!
На борту корабля Джеймс Кирк получил полное представление о том, что может означать слово «бессилен». Лейтенант Ухура неустанно пыталась достучаться до ромуланского корабля. Ответа не было; они все еще отказывались от общения. Не было ничего, что Кирк мог бы сделать. Было слишком рано ждать ответного сообщения от Звездного Флота, не было никакого способа опустить щиты и спустить Маккоя на поверхность, не рискуя быть уничтоженными ромуланцами, и здесь не было ничего, что он, Кирк, капитан лучшего звездолета Федерации, мог сделать лично.
Ему хотелось бить по чему-то, убивать, уничтожать, калечить, чтобы предотвратить это подавляющее чувство неполноценности. Доктор Маккой перестал ходить и просто стоял рядом с консолью в каменном молчании.
- Сделай что-нибудь, Боунз, - рявкнул Кирк. - Придумай что-нибудь. Какой-то ответ для Тремейн внизу. Когда Спок придет в себя, у нее не будет других рук, кроме ее собственных.
- Все, что я могу посоветовать ей - это держать его под контролем. У меня возникает желание предложить, чтобы она размозжила ему голову камнем, потому что, если она будет продолжать использовать фазер, чтобы оглушить его еще несколько раз, она в конечном итоге уничтожит каждую ячейку мозга, которая у него есть. - Голос Маккоя был далеким и неясным; напряжение начало сказываться и на нем. - Разве мы не можем добраться до ромуланцев, Джим? Если, как говорит Каталия, арахниацы - животные, наша работа окончена. Пусть эти кровожадные ромуланцы забирают все это - планету, арахнианцев, могилы и все такое.
- Остынь, Боунз. Я делаю все, что могу. И если они не скоро ответят на наш сигнал, клянусь Богом, я выпущу фотонную торпеду по их носу. - Кирк повернулся к Ухуре. - Лейтенант, усильте сигнал настолько высоко, насколько сможете. Мне все равно, если вы повредите барабанные перепонки их заостренных ушей, но убедитесь, что они получили сообщение о том, что планета принадлежит им. Я отдаю им ее, потому что я уверен, что Совет поддержит мое решение. А если нет ... тогда, к черту Федерацию, я все равно это сделаю.

На борту «Дециума» Максиминус Тракс мрачно слушал сообщение с «Энтерпрайза», а Лициний ходил туда-сюда по палубе. «Что Вы об этом думаете, сэр? - спросил молодой человек. - Звучит так, будто Федерация готова отдать нам планету, а она даже еще не находится на территории нашей Империи»
- Это не похоже на Кирка - так легко отдавать. Я не удивлюсь, если это трюк. Я не уверен, что нужно что-то делать. Все, чему нас учили насчет этого человека, говорит о том, что любое сообщение от него абсолютно ненадежно. Нет, я думаю мы подождем. Не отвечайте на сообщение, и мы увидим, что сказал Совет Федерации в ответ на сообщение Кирка.
- Сэр, - Лициний направился к коммуникационной панели. - Они отправляют Федерации еще одно сообщение. Что-то насчет существ на Арахне, возможно, неразумных, Кирк просит инструкций. Должны ли мы дать им больше времени для ответа на это сообщение?
Тракс потер глаза и посмотрел на свой просмотровый экран, на котором был изображен «Энтерпрайз», висящий в пространстве: «Если бы я только знал, что делает Кирк. Если бы только ему можно было доверять, это могло бы решить наши проблемы. Если бы только Кирку можно было доверять».

На поверхности Арахны Тремейн сидела рядом с бессознательным телом Спока. Ей пришлось снова применить фазер к вулканцу, когда он начал возвращаться в сознание и вырываться из своих пут. Она знала, что не может оглушить его - это будет слишком разрушительно для нервной системы. Она также понимала, что не сможет полностью справиться с ним, пришедшим в сознание.
Даже в полусознательном состоянии Спок пытался двигаться в направлении теперь уже остывающих камней. Он просто бормотал снова и снова: «Домой. Домой. Домой.» Было очевидно, что разум и инстинкты арахнианца захватили власть, и что вулканца осталось совсем немного.
Если ей снова придется оглушить его, возможно, было бы более милосердно убить его. Это была мысль, которая ей очень не нравилась. В ее памяти всплывали давние воспоминания, и продолжали лезть на первый план - воспоминания, которые ей не нравились, и которые ей не хотелось обсуждать. Она снова взглянула на Спока, вытащила коммуникатор и открыла его. «Энтерпрайз», - сказала она, - дайте мне доктора Маккоя». Она подождала, пока появится Маккой, и сказала: «Я не знаю, что делать, Лен. Он умрет от лихорадки или от того, что происходит у него в голове. Он не сможет пережить это. Разве нет ничего, что можно было бы сделать здесь?»
- Мы делаем все, что можем, дорогая. - Голос Маккой был слабым и, к сожалению, очень далеким. - Джим подумывает о том, чтобы поднять щиты и так или иначе поднять вас обоих. Он чувствует, что этот жест может заставить ромуланцев поверить, что мы серьезно относимся к тому, чтобы вытащить вас двоих с планеты.
- Он не может этого сделать! - Тремейн с тревогой вцепилась в коммуникатор. - Вы не можете доверять ромуланцам, они хуже вулканцев, они уничтожат «Энтерпрайз», если вы опустите щиты! Это не сработает. Капитану придется придумать что-то еще. Лен, мы не стоим того, чтобы рисковать кораблем. Я это имею в виду.
- Тогда у нас нет другого выбора. Это либо поднять вас обоих, либо оставить Спока умирать. Боюсь, что это не очень приятный выбор. Джим делает все возможное. - Маккой звучал почти так, как будто пытался успокоить себя больше, чем Тремейн.
- А как насчет Федерации? Он сказал им, что мы считаем, что арахнианцы не разумны?
- Мы отправили сообщение, но нам потребуется несколько часов, чтобы получить ответ, а ромуланцы не собираются давать нам столько времени.
Тремейн знала, что, что бы ни случилось здесь, на поверхности планеты, она будет нести ответственность, если Спок умрет. Ей прийдется найти решение. Маккой ясно дал понять, что от «Энтерпрайза» не будет никакой помощи. «Есть один шанс, - неохотно сказала она. - Это то, о чем я даже думать не хочу, но это может быть шанс для мистера Спока. Он слился разумом с арахнианцем, и у него возник какой-то инстинктивный зов вернуться в улей. Похоже, он не может сопротивляться этому. Ему нужен какой-то другой призыв, отвлекающий его от этого зова. Что-то, что укрепит его собственные инстинкты офицера Звездного флота».
Тремейн не хотела озвучивать эту мысль даже в своем уме. Она надеялась, что Маккой догадается о том, что она предлагает. Она суорее предпочла бы, чтобы Маккой сказал, что запрещает ей делать это, чем брать на себя ответственность. Но когда наступила тишина, она поняла, что ей придется продолжать. «Понимаете, это было слияние разумов, Лен, - то, что довело его до такого состояния, и слияние может снять...»
- Каталия, Вы сошли с ума! Вы не можете думать о слиянии разумов с вулканцем! Вы хоть представляете, что эта идея с Вами сделает - или с ним, если на то пошло? Споку прийдется погрязнуть в вашей ненависти, и если он находится в таком состоянии, о котором Вы говорите, у него будет выбор или остаться животным или сходить с ума от отвращения к себе. Это Вы пытаетесь сделать с ним и с самой собой?
- Тогда вытащите нас отсюда. Пусть Кирк сделает что-нибудь, или у меня не будет выбора. Я не больше хочу делать это, чем Вы. Меня тошнит от этой идеи. Там так много ... так много во мне самой, с чем мне придется столкнуться, если я это сделаю. Но дайте мне другое решение. Пожалуйста, Лен! Дайте мне другое решение!

Глава семнадцатая

Спок чувствовал, как возвращается в сознание. Эффект дневного света медленно проникал в его мозг. Его разум принял осознание. Затем звук сигнала улья начал отзываться эхом в его разуме. Он начал заглушать его личность. Спок боролся с этим и смог немного уменьшить громкость, используя древние вулканские методы контроля сознания. Но послание в виде непрекращающегося пения осталось там, любой путь к здравомыслию был заблокирован командой, приказывающей вернуться домой в улей. Он пытался представить собственный доме на Вулкане; на желаемое изображение налаживалось изображение нижних пещер. Он изо всех сил пытался сохранить память о лице своего отца, но он бледнело от присутствия арахнианца. Он начал повторять про себя вулканский кодекс чести - тот стал слабым, тонким, как утренний туман, исчезающим перед накалом требований улья.
Он громко воскликнул на коверканом вулканском и почувствовал, что кто-то или что-то коснулось его лица. Появился голос, где-то далеко, говорящий на языке, который он не мог распознать точно. Это был женский голос. Его разум зацепился за этот звук и попытался следовать за ним. Все было расплывчато и искажено. Что-то внутри него сказало: «Тремейн». Память отыскала это имя. Женщина-Тер-Ран-ка – и что-то насчет вулканцев. Ей нравились, или не нравились, вулканцы. Он не мог вспомнить, что. Это было слишком запутанно, а зов улья был слишком сильным.
Ее голос зазвучал громче. Она кричала ему на ухо. Он пытался прислушаться, но зов улья приглушил ее крик до мышиного писка. Лихорадка становилась неконтролируемой; он чувствовал тепло, лижущее уголки его разума. Он был окружен тем, что отвлекает внимание. Жар лихорадки, пение улья и эта женщина, зовущая его. Если бы они все оставили его в покое, рассуждал он, он смог бы найти себя где-то внутри. Если бы все они просто оставили его в покое.
Женщина говорила что-то снова и снова. Ее нужно было остановить. Она была единственной вещью, которую он мог остановить. Он попытался поднять руку, действие, которое должно было быть невероятно легким, но теперь казалось, что он должен приказывать каждой отдельной мышце, что делать. Медленно, кропотливо… он почувствовал, как поднялась рука, но женщина схватила ее, коснувшись ею своего лица. Ее голос зазвучал громче, требовательнее. Было слово, которое она повторяла снова и снова. Оно стало противовесом крика «Домой.». Затем оно стало частью пения. «Домой. Мелдинг. Домой. Мелдинг.»
Оба эти слова были командами, и он должен был следовать им. Он не был уверен, почему, но он должен был следовать им. Он попытался подняться. Он вернется домой. Но он обнаружил, что не может двинуться. Это было не мелкое ограничение - он легко сломал ограничение в руке, когда он поднимал ее, но сейчас это была растущая инертность всего его тела, отказ подчиняться его командам. Он понял, что не правильно посылает эти команды. Что-то в нем продолжало настаивать на том, что у него шесть ног и золотистое опушенное тело, и он не может дать соответствующие команды телу, в котором он находится.
Он не мог пойти домой. Поэтому он должен следовать другой команде. Мелдинг. Он освободил другую руку и с большим трудом начал поднимать ее вверх, пока эта рука не легла на лицо женщины. Его пальцы нащупали точки нервного воздействия на висках, носу и ушах. Он легко нашел их. Но сможет ли он преодолеть барьеры? У него есть силы? Команда к мелдингу усиливалась, и что-то внутри него говорило «Да, это правильно. Это то, что ты должен сделать.»
Он не знал, из какой части его разума пришел голос, - части, которая теперь ставала все более арахнианской, или той тусклой небольшой части, которая настаивала на том, что он был вулканцем. Это было неважно; часть его согласилась на команду. Он подумал.
Спок-арахнианец остановился, чтобы вспомнить, как совершается слияние разумов, и в этот момент размышлений разум Спока на мгновение стал доминирующим из двух. У него были руки - вулканские руки - на коже Тремейн, пальцы касаются височной, скуловой и щечной нервных линий с каждой стороны ее лица. Он был готов к мелдингу.
Арахнианская часть его сопротивлялась. У нее тоже была память о мелдинге, и это было не очень приятно. Она боролась за господство по мере того, как мысленно продвигался третий элемент. Не разум Тремейн - он еще не общался с ним, - но какая-то форма силы воли в ней, которая тянулась к нему/им. Арахнианец избегал прикосновений женщины, которая убила его, но его хватка за Спока, все еще сильная, тащила его за собой в призрачное состояние небытия. Арахнианец был мертв и, в какой-то степени, Спок тоже. Не было ни Спока, ни сборщика еды с Арахны – был только разум, вытертый дочиста и ждущий, чтобы испытать то, что может оказаться за порогом первоначального сопротивления Камалии Тремейн его вулканскому присутствию.
Там было сопротивление. Чувство тошноты при контакте с ним. Потом признание того факта, что он не был Споком, а каким-то нейтральным присутствием в ее сознании.
Вы - Спок? - кто-то, вероятно, Тремейн, спросила его.
Я ... я не знаю. Я здесь, и я должен поговорить с тобой.
Вы уверены, что вы не арахнианец? Где он, уже в моем сознании? - При мысли о контакте с животным появилось прикосновение паники.
Нет, он ушел. - Из какого-то далека раздался надоедливый крик «домой», но он быстро растворялся в небытии. - Я один.
Я не хочу вулканца здесь.
Его пробирало и он дрожал от силы ее боли, а затем снова вернулся в себя.- Но ты попросила меня сделать это. Ты командовала этим. - Он был спокоен, ожидая следующей команды.
Прошел недолгий шторм, в его области вспыхнула молния, и за ней быстро последовал гром.
Он ждал.
Шторм утих, и он увидел стену, выстроенную из дюрастали, яркую и прочную, поднимающуюся вверх, насколько он мог видеть. Там была дверь, и он знал, что у него есть ключ, который откроет ее. Но сначала он должен получить разрешение.
Могу ли я войти? - спросил он вежливо.
Стена исчезла, оставив лишь барьер из кирпича и строительного раствора.
Входите. Слово было вздохом смирения.
Он подошел к барьеру и потянулся, чтобы наложить на него пальцы, зная, что его прикосновения было достаточно, чтобы тот рухнул.
Он сопротивлялся. Барьер был крепким, но затем что-то в разуме подтолкнуло его к нему, чтобы помочь ему в его усилиях. И барьер рухнул под совместным натиском. Теперь открытый разум был восприимчивым и ожидающим. Он прошел через разрушенные барьеры и вошел в равнину сознания Тремейн. Она растянулась серыми волнами до горизонта, волнообразными полями воспоминаний. Некоторые были бесплодны, сожжены молнией. Другие были чащами с надгробными плитами - воспоминания о мертвых мечтах. Он скользнул по лугу ее детства и понял, что чувствует прикосновение розового одеяла, попробовал на вкус синее ухо любимого плюшевого мишки. Он с глубоким облегчением понял, что оставил за пределами барьера сущности, которые сражались в нем. Теперь он не был ни вулканцем, ни арахнианцем. Это была Каталия, молодая женщина-терранка. Она/он двигалась по течению своих лет взросления, лет пробуждения, ощущала горечь своей безответной любви, чувствовала радость маленьких успехов, танцующую в ней\нем. Земли впереди потемнели; появились вспышки трагедии, боли. Появилась долина невероятной мрачности, отмеченная пограничными знаками. Она называлась Джереми. Долина была пуста. Там ничего не было, кроме слабого намека на сожаление. Тьма медленно начала его окружать. Она/он нашла, что ее/его самого терзает боль от смерти ее/его родителей. Она/он почувствовала, как глубокие воды вины смыкаются над ними. Было темно, так темно. Не существовало ни времени, ни каких-то чувств, и больше не было нужды в половой принадлежности. Только это осталось.
Он хотел повернуть назад, хотел убежать от обволакивающего холода, но спасения не было. За пределами этого была только темнота. Фактически, концепции фронта, спины, верха, низа были потеряны. Не было ничего, кроме черноты, холода и чувства спуска, все глубже и глубже в свой частный ад. Он знал, что это было его последнее место отдыха. Он умрет в черноте, в темноте, в тишине.
Он был бы один в нем.
Там ничего больше не было.
Он обнаружил, что свернулся внутри, искал что-то - что-то парящее, что-то теплое, что-то реальное, что-то, что сделало бы его существование осознанным.
Но там была темнота.
Он больше не двигался. Это еще было молчание в пустоте. Скоро и этого уже не будет. Для этого не было никаких причин. Здесь и сейчас не осталось воспоминаний о его путешествии; и воспоминаний о жизни Каталии, и что Каталия была, но быстро ускользала. Небольшая крупинка существа, которое существовало само по себе, была почти разрушена. Она рассеивалась в темноте, ища что-то.
Где-то на бесконечном расстоянии он коснулся края света. Энграммы быстро распространили сообщение: там есть свет, там есть что-то, там есть реальность.
Он не мог двигаться по направлению к свету, яркость сама быстро надвигалась на него.
Он ждал.
Свет стал видимым, крошечным, как далекая звезда, но ярким – о, таким ярким. Двигаясь, распространяя хвост света кометы сквозь тьму. Тьма отступила. Он двинулся вверх к свету, зная, что свет поможет ему восстановить чувство индивидуальности и половой принадлежности.
Сияние распространилось вокруг него, пылающее, великолепное. Он обнаружил, что кого-то видит в сердце света. Стоящий перед ним, одетый в яркость, был вулканцем.
Лицо вулканца было таким ослепительно красивым, что он не мог смотреть на него, и он не мог отвести взгляд. У него были поднятые брови, заостренные уши, глубокие, неотразимые глаза и угловатые вулканские черты лица. Медленно сформировалось имя: Селик. Вулканца звали Селик. Он подошел к нему, потянулся, чувствуя, как его омывает глубокой, постоянной любовью к этому вулканцу. Он снова был с Каталией; она добралась. Они добрались. Они коснулись периметров золотого света и стали частью этого. Они коснулись Селика, и они стали его частью.
Они были. Были Селиком.
Свет был повсюду. Больше не было никаких признаков темноты. И они купались в сиянии любви. Их любви к Селику. Но одновременно они были и Селиком. И они любили.
Там появилась близость, теплота. Это было ближе, чем два существа рядом. Они были едины. Он был Селиком, она была Каталией; она была Селиком, он был Каталией. И они были вместе. Теперь не было барьеров. Не было вулканской гордости, не было гордости терранки; они были такими, какими они должны были быть. Они узнали друг друга и были довольны. Сияние медленно слилось обратно в Селика-Спока. Он обнаружил, что стоит рядом с Тремейн на мостике корабля: «Калипсо».
- Почему? - спросила она. - Почему ты никогда не позволял этому случиться с нами, пока ты был жив? Я не могла жить без тебя. В конце концов я должна была уничтожить себя. Почему ты умер и оставил меня одну, чтобы я в одиночку несла свою вину?
- Я сделал то, что нужно было сделать, я не делал этого, чтобы причинить тебе боль. Я не хотел, чтобы твои родители умирали вместе со мной, но у меня не было выбора. Воспоминания заполнили их: жить на этом корабле; работать вместе; видеть друг друга день за днем; являясь членами команды. Команды, которая была «Калипсо».
- Но это было не так, - запротестовал он. - Я не чувствовал себя так, мне не разрешали. Его голос был наполнен изумлением: «Я не мог. Будучи вулканцем, я не мог любить тебя. Ты знала это.»
- Конечно, и именно поэтому я не сказала тебе, поэтому я скрывала это и никогда ничего не говорила. Я не хотела причинять тебе вред. - Она потянулась к нему и осторожно проследила контуры его уха одним пальцем. - Я слишком сильно любила тебя, чтобы сделать это с тобой. И я рада, что я этого не сделала, это только вызвало бы у тебя боль и смущение.
- Теперь нет смущения. То, что мы сделали, выходит за рамки простых правил моей жизни. Мне нужно дать тебе это. Мне нужно вернуть тебе твою жизнь. Это долг, Каталия.
- Да, и теперь я в долгу перед тобой. Это бесконечная схема, не так ли? Владение и получение, предоставление и не предоставление. Каковы условия моего долга?
- Ты можешь отпустить меня. Если ты позволишь мне стать просто воспоминанием, оно не будет горьким. Я должен быть одним из надгробий в твоей области памяти. Селик не должен становиться ни светом, ни тьмой, ни болью, ни радостью. Я должен быть твоим прошлым, а не твой подарком. Ты не можешь снова вернуться к этому. - Он сделал паузу, пытаясь разделить в себе отдельные составляющие своего разума. Больше не было никакого зова улья; он исчез. Здесь были два существа, которые составляли его: был Селик, и был Другой. И она должна что-то сделать для Другого. Селик был мертв; не может существовать долгов перед мертвым вулканцем. Но существовал долг перед Другим. «Другой» свел Селика и Каталию вместе. Поэтому она должна что-то сделать для Другого. «Узнай, что ему нужно, Каталия. Узнай, чего он хочет. Ты должна вернуть ему долг».
- Что, если он захочет меня? Мои чувства к вулканцам настолько смешаны, я должна была начать ненавидеть тебя, ты видишь, это был единственный способ перестать любить тебя. Это был единственный способ остановить боль от воспоминаний о том, чего у меня никогда не было. - Она горько рассмеялась. - Я помнила то, чего у меня никогда не было, и я не могла переносить боль, которую я не имела права чувствовать. Вместо этого я должна была ненавидеть тебя, и мне пришлось ненавидеть всех представителей твоей расы, чтобы это снова не смогло причинить мне боль. Любить вулканца - это болезнь, и после того, как ее подхватишь, ее снова легко подхватить с еще одним вулканцем. Мне пришлось прививать себе ненависть. Это была стена, щит против любви. И потому, что я не могла любить вулканца , я не могла вообще никого любить - ни Стоуна, ни Маккоя. Но здесь и сейчас я могу любить тебя и со временем избавиться от ненависти. Ты снова вернул мне способность любить.
- Я этого не делал. - Селик обернулся и улыбнулся ей - любимое выражение лица, которого она никогда не видела. - Не хвали меня. Я не делал этого для тебя. Он сделал это. Другой. И если он нуждается в твоей любви, ты должна это дать. И если нуждается в том, чтобы ты никогда не говорила об этой любви или не показывала ее, ты должна сделать это. Ты в долгу перед ним. Теперь иди и делай то, что должна. Мы больше никогда не встретимся, но ты будешь знать, что в это время, в этом месте, в течение нескольких коротких моментов я тебя любил.
Она опустила голову, чтобы скрыть слезы. «Я могла бы прийти еще раз - он и я знаем путь к этому месту. Это может случиться снова, здесь, в моих воспоминаниях».
Он потянулся и осторожно положил руки ей на плечи. «Этого не может быть, Каталия. - Его голос был полон сожаления. - Ты не можешь позволить этому случиться, ты не можешь тратить остаток своей жизни на призрака. Есть те, кто предложит тебе любовь, больше любви, чем призрак может предложить тебе. Я не настоящий. Я всего лишь мечта о чем-то, чего ты бы хотела, чтобы оно произошло. Нет реальности в этом, нет логики, ничего нет, кроме твоего воображения. Не проводи всю жизнь в мечтах, Каталия. Живи в реальном мире. Ты должна согласиться с этим, и вы не должны возвращаться сюда. Я знаю, что ты достаточно сильна, чтобы сделать это. Потому что, если ты вернешься, ты уничтожишь себя, и этим ты также уничтожишь меня. Любить призрака может вызывать привыкание. Некрофилия в уме, моя дорогая, может быть гораздо более одинокой, чем простая мастурбация. Выходи и люби, Каталия. И не возвращайся сюда.
Она не посмотрела на него. Каталия повернулась и ушла прочь. Он наблюдал, как она исчезает, удаляясь все дальше из его разума и понял, что ее нет. Скоро он, Селик, должен уйти. Другой останется.
- Ты тоже будешь частью ее, знаешь ли, - сказал он Другому. - Ты пойдешь в землю живых и снова будешь жить в своем теле, она будет помнить о тебе, и ты будешь помнить о ней. Что ты сделаешь с этим, - это твоя забота. Но помни, что она в долгу перед тобой. Теперь вам нужно уходить.
Другой отделился от него и встал лицом к нему, и Селик понял, что он тоже должен уйти. Он поднял глаза, посмотрел на Другого и улыбнулся ему в знак признания. «До свидания, Спок,- сказал он. - Постарайся запомнить меня таким же, как и она. На самом деле я не был таким красивым, или таким блестяще ярким. Ты видишь меня ее глазами. Помни об этом, и помни меня».
Селик ушел. Спок стоял один на пустом мостике. Он огляделся вокруг, принял то, что произошло, а затем ушел из ее разума. В реальном мире ему пришлось бы долго разговаривать с Каталией Тремейн…

Глава восемнадцатая

Дрейфующие объединились. Реальность медленно возвращалась. Каталия Тремейн оказалась лежащей на земле, крепко держащейся руками за Спока. Ее голова опиралась на его плечо; его рука ласкала ее щеку. Она посмотрела вниз на их переплетенные тела, а затем вернулась к его лицу. Он наблюдал за ней с подозрительным выражением в глазах.
- Это было реально, не так ли, Спок? - спросила она с надеждой в голосе. - Здесь был он, Селик, всего несколько мгновений ...
- Нет, Каталия, это был только ваш разум, больше ничего. Я видел подобное раньше в других мелдингах. Это как если бы ваш разум был сценой, а различные части вашей личности стали актерами. Я был там, потому что я стал частью Вас, но Селик был вашим воспоминанием о нем. Подсознание имеет множество способов получения и сортировки данных, с которыми сознательный разум не может справиться или понять. То, что Вы увидели в своем разуме, было тем, насколько Вам известно, что могло бы произойти между Вами и Селиком, если бы ваши отношения продолжались. По-моему мнению, ваша точка зрения, вероятно, близка к истине, и со временем Селик понял бы, что Вы могли бы для него значить. Но этот сценарий был оставлен незавершенным, и ваш разум теперь завершил его для вас. Селик мертв. Он мертв уже какое-то время. То, что мы пережили, не было ни призраком, ни чем-то с другой стороны смерти. Это был только ваш собственный разум. Примите это… - Спок знал, что он должен сделать этот момент очень понятным для нее; если бы она была убеждена, что это был призрак Селика, достигший ее через пустоту, она действительно могла провести остаток своей жизни, пытаясь снова найти этого призрака. Ей нужно было понять, что все это было просто порождением ее собственного разума, давшего единственный логический конец ее отношениям с Селиком.
- Но это не значит, что то, что произошло было неправдой, не так ли? Я все еще должна Вам что-то? Он сказал, что должна, и он сказал Вам тоже самое после того, как я покинула мостик.
- О, это было правдой, то есть это было правдой в вашей реальности. Но тот факт, что Вы знаете о его разговоре со мной, доказывает, что он был частью Вас. Как еще Вы могли узнать, что было сказано в ваше отсутствие?
Спок сдвинулся. Он забрал свою руку и попытался сесть, поморщившись от боли в спине; затем, решив, что такое действие было нелогичным, он снова расслабился на земле, натянув обрывки своей разорванной туники на место. «Думаю, прежде чем я смогу ответить на другие вопросы о реальности Селика, я должен лучше понять, что за ситуация сложилась на «Калипсо». Расскажете мне об этом?»
- Это очень сложно. Это то, о чем я давно забыла. - Тремейн повернулась так, чтобы ей не пришлось столкнуться лицом к лицу со Споком. - Мой брак с Джереми был завершен во всем, кроме общей фамилии, задолго до того, как мы стали членами экипажа «Калипсо», - и, как и многие другие очень глупые женщины до меня, я допустила ошибку, влюбившись в вулканца. Но я горжусь тем, что имею немного больше здравого смысла, чем Кристин Чэпел. Во-первых, я никогда не проявляла эмоциональности по отношению к нему. И когда он умер, я, думаю, что пожалела о том, что не сказала Селику, что я его люблю, и я возмущалась тем фактом, что он, как минимум, не догадался сам.
- Возможно, он знал об этом, Каталия. Мы, вулканцы, гораздо более чувствительны к чувствам окружающих, чем нам приписывают. Я подозреваю, что он знал, и я уверен, что он уважал ваше молчание. Это был прекрасный подарок, который Вы ему дали. Не сообщив ему о своей любви, Вы позволили ему быть тем, кем он был, - вулканцем. Я уважаю Вас за это от его имени.
- Но Вы не понимаете. Если бы он знал, тогда то, что произошло на «Калипсо», возможно, никогда не произошло бы. Видите ли, это было так близко, спасение было настолько близко, что был шанс спасти «Калипсо». Но Селик предпочел уничтожить его. Если бы я была там, он мог бы передумать. Я эксперт в области биологии. Возможно, я смогла бы найти способ, чтобы уничтожить всех этих паразитов, не разрушив весь корабль, - и он мог бы, ради меня, подождать еще немного. Тогда Джереми все еще был бы жив, и мои мать и отец, - и он сам все еще был бы жив. Вы понимаете, Спок, спасательный корабль пришел через двадцать два часа после того, как Селик уничтожил «Калипсо»? Возможно, я смогла бы убедить его позволить мне попытаться спасти всех нас. Это моя вина, что «Калипсо» был уничтожен; это была моя ошибка, потому что я не могла больше быть рядом с ним и не пошла в этот последний рейс. Меня не было там, чтобы спасти всех. И даже если бы я не смогла остановить паразитов, я должна была оставаться с ним до конца.
Спок потянулся, взял ее за плечо и осторожно повернул к себе лицом. «Нет, Каталия. Разум вулканца - это необычайно структурированная вещь. Как Вы могли полагать, что если он принял логическое решение, ваши эмоции смогли бы пошатнуть его хоть в малейшей степени? Как Вы могли поверить в такую глупость?»
- Не эмоциональностью - логикой! Я бы применила к нему свою собственную логику. Спок, существует более чем одна разновидность логики: вы, вулканцы, никогда не могли этого понять. Есть возможности, есть шансы, есть факторы риска, которые нужно учитывать. Вы так заперлись в своей собственной разновидности логики, что отказались понимать переменные и другие варианты. Все может быть доказано логикой. Я могла бы потратить это время, споря с ним, я могла бы убедить его ...
- И Вы, возможно, умерли бы вместе с ним. Я прочитал записи об уничтожении «Калипсо», и мое решение было бы точно таким же, как у Селика. Система жизнеобеспечения выходила из строя, паразиты размножались, и существовала явная возможность того, что даже двадцати двух часов, тридцати минут и восьми секунд было бы слишком много. Спасательный корабль мог найти безжизненный корпус «Калипсо», или, что еще хуже, паразиты переключили бы на него свое внимание. Селик, следуя логическому решению , спас всех на этом корабле от мучительной смерти и спас остальную часть Федерации от вторжения. Он сделал то, что должен был сделать. Ваше присутствие там не имело бы никакого значения: никто, даже Вы, не мог бы остановить эту атаку вовремя, чтобы предотвратить повреждение корабля. Было уже слишком поздно. К тому моменту, когда был обнаружен ущерб, даже если бы Вы уничтожили существ, корабль все равно был бы обречен, и решение капитана Селика было бы точно таким же, каким оно было. Но что еще более важно, посмотрев с нашей нынешней перспективы - не имеет никакого значения, где Вы были. Они ушли, Каталия и никакое количество мук, никакое количество ненависти - ни к себе самой, ни к вулканской расе - не изменит этот факт: мертвые мертвы.
Тремейн смотрела куда-то мимо него, вглядываясь в какой-то отдаленный момент времени. Слезы собирались в уголках ее глаз и медленно текли по ее лицу. «Возможно, он мог бы хотя бы рискнуть, Спок. Но он отказался идти на риск, отказался быть достаточно изобретательным, чтобы рассмотреть возможности. Я могла бы выполнить функцию этого воображения, этой интуитивности. Возможно, я убедила бы его…»
Спок глубоко вздохнул, как из-за Каталии Тремейн, так и из-за своей усталости. Он слишком устал, чтобы продолжать спорить с ней. Боль была нехорошей. Его спина все еще пульсировала, как будто плоть была разорвана хлыстом огня; яды все еще присутствовали в его кровеносной системе, подрывая его силы. Галлюцинаций не было, не было и безумия; слияние с арахнианцем и Тремейн каким-то образом помешало этому. Но он знал, что все еще существует вероятность, что он умрет от этих ран. Перед смертью он должен был что-то сделать для этой женщины. «Вы должны перестать верить в это. Я знаю, что часть Вас всегда будет чувствовать себя виноватой, но Вы не должны подробно задерживаться на этом. Там есть будущее, Каталия, будущее для Вас, - и ненависть к вулканам просто лишает Вас этого. Прошлое пусто, оно прошло, и Вам больше не нужно жить в нем. Выходите и ищите будущее, Каталия. Селик хотел бы этого».
Спок закрыл глаза и задействовал методы вулканской релаксации, чтобы помочь себе и облегчить физическую боль. Он знал, что ему нужно беречь свои силы; он знал, что должен отдохнуть. «Я хочу, чтобы Вы положили конец своей ненависти. Вы не уважаете память о человеке, которого любили, ненавидя его народ. Обещайте мне, что Вы попытаетесь унять ненависть, потому что, если я умру здесь, это может быть единственным способом, которым Вы сможете заплатить долг, который Вы обещали заплатить Селику и мне».
- Это займет много времени, и будут времена, когда мне будет очень легко вернуться в ненависть ко всему вашему народу, но Вы не можете умереть, Спок. Вы должны жить. Я не могу пройти через это снова. Я не могу пройти через смерть Селика снова, а это именно то, что для меня будет означать ваша смерть. Если Вы хотите, чтобы ненависть прекратилась, не умирайте, Спок!
- Я действительно не собираюсь этого делать, если этого можно будет избежать. Я намерен ввести себя в состояние полусознания, чтобы сохранить энергию, которая осталась во мне. Не беспокойтесь о том, что мои пульс и дыхание значительно снизятся. Я буду жить так долго, сколько смогу. - Он снова протянул руку и коснулся ее щеки жестом благословения. «Но оставайтесь со мной, - сказал он. - Буду ли я оставаться живым час, или день, или неделю, оставайтесь здесь со мной. Я не хочу умирать в одиночестве». Его рука опустилась; он закрыл глаза и начал регулировать свое дыхание и пульс. Ему не требовалось от нее подтверждения того, что она останется там. Выражения лица Тремейн было достаточно для него. Он не умрет в одиночку; она будет с ним до конца.

Глава девятнадцатая

Мостик «Энтерпрайза» был тих и подавлен. Эмоционально поминки по мистеру Споку и Каталии Тремейн уже начались. Все, чего не хватало для погребальной атмосферы - наличия их мертвых тел. Кирк сидел, сгорбившись в своем командном кресле, и его руки лежали на коленях. Время битья кулаками и криков давно прошло.
Рядом с ним доктор Маккой прекратил свое бесконечное расхаживание. Единственным признаком беспокойства внутри доктора были его случайные вопросительные взгляды на Ухуру.
- Слышно ли что-нибудь еще с поверхности? - спросил Маккой. - Он еще жив?
Ухура покачала головой. «Последние три сигнала остались без ответа, сэр. Что бы там ни происходило, они нам не говорят».
- Попробуйте еще раз, лейтенант. - Голос Кирка звучал так, как будто он доносился со дна могилы. - Попробуйте еще раз вызвать их.
Лейтенант снова послала сигнал на поверхности планеты, не ожидая ответа. Поэтому, когда на сигнал ответила доктор Тремейн, это вызвало у нее значительный шок. Эффект от голоса биолога был поразительным. Ухура вскочила, словно ее ударило электрическим током. «Она жива! - закричала лейтенант. - Доктор Тремейн жива, я принимаю сообщение!
- Переключите его на открытый канал, чтобы весь корабль мог его услышать, - потребовал Кирк, поворачиваясь в кресле. - Давай послушаем это сообщение, Ухура. Узнаем, в порядке ли Спок, и выясним, что происходит там внизу. Быстрее, девочка, двигайтесь!
Похоронная атмосфера быстро исчезла, когда голос Каталии Тремейн заполнил мостик. Она быстро проинформировала Кирка и Маккоя о том, что она в безопасности, но Спок крайне нуждается в медицинской помощи. Она разъяснила события прошедшего часа, пытаясь быть максимально безпристрастной. Она успокоила Маккоя сообщением, что Спок остался в здравом уме, но он немедленно должен вернуться на «Энтерпрайз».
В своем командном кресле Кирк внимательно вслушивался в каждое слово, которое произносила женщина. «Так Спок убежден, что они животные, доктор Тремейн? В этом нет никаких сомнений, они животные?»
- Несомненно, сэр. Спок подтвердил это своим слиянием разумов. Они не что иное, как какая-то разновидность улейных существ, подобных муравьям. Они больше не должны нас беспокоить.
На лице Кирка появилось выражение решимости: «Спасибо, доктор Тремейн, Вы облегчили мой выбор. Приготовьтесь подняться через несколько минут.»
Не утруждая себя дальнейшими объяснениями, он обратился к лейтенанту Ухуре. «Я хочу, чтобы сообщение мгновенно ушло на «Дециум». Вероятно, они не подтвердят его. На самом деле, мне это и не надо, я знаю, черт возьми, что они прослушивают нас. Мне надоело играть в «После Вас, Гастон». Так или иначе, мы вырвемся из этого тупика.»
Ухура ухмыльнулась своему преображенному капитану и тут же открыла частоту приветствия, установленную так высоко, насколько было возможно. Кирк прочистил горло и начал говорить.
- Теперь послушайте это, Вы, остроухое подобие командира! Мы оба притворялись, что планета там внизу под нами ценна. Это не так. Если Вы хотите эту проклятую вещь, она вся ваша. Федерация дала мне право распоряжаться ею, и я передаю ее вам от имени Объединенной федерации планет. Нет никакой разумной жизни на Aрахне, кроме моих двух оставшихся членов экипажа, поэтому вам более чем рады в этой выгребной яме безмозглых корчевальщиков. Я даже не уверен, что ваше собственное присутствие на Арахне будет квалифицировать ее как обладающую разумными формами жизни. Но есть одна вещь, которую я хочу, и вы ее дадите мне. Двое из моих членов экипажа там внизу, а другие погибли, пока мы играли в нашу шараду. Каждый из нас боялся сдаться и выказать любой признак слабости - а наша гордость и была нашей самой большой слабостью. Из-за этого люди умерли, и еще больше людей могут умереть, если незамедлительно не будут предприняты действия …
И я собираюсь предпринять это действие. Доверие должно где-то начинаться, и оно начнется с меня. Я собираюсь опустить свои щиты и поднять двух моих оставшихся членов экипажа, а затем я возьму свой корабль и уйду. Я верю, что вы не станете стрелять по нам, пока мы завершим нашу гуманитарную миссию. И вы знаете, почему я буду вам доверять? - Кирк сделал паузу и послал своему противнику угрожающую усмешку. - Потому что, если ваши орудия покажут хоть малейшую вспышку энергии, пока я буду поднимать своих людей, «Энтерпрайз» намерен распылить весь ваш вонючий крейсер на составляющие его атомы и рассеять их по Галактике, как кучку межзвездной пыли, вот почему. Кирк - отбой.
Маккой смотрел на него широко раскрытыми глазами. «Совет послал Вас сюда с дипломатической миссией, - сказал он, и улыбка осветила его лицо. - Это была не самая дипломатичная речь, которую я когда-либо слышал».
- Возможно и не самая, Боунз, - сказал Кирк, возвращая ему усмешку, - но после всех этих часов ожидания она, я уверен, была хороша.
Он повернулся в кресле и начал отдавать приказы: «Фазерная команда, будьте наготове в случае нападения. Мистер Скотт, подготовьтесь к тому, чтобы опустить наши щиты и транспортировать Спока и Тремейн на борт. Если вся операция займет больше тридцати секунд, Скотти, я уволю Вас».
- Если понадобится больше тридцати секунд, капитан, - ответил главный инженер, - я это заслужил!

На борту ромуланского корабля Максиминус Тракс и его сын Лициний, широко раскрыв глаза, смотрели на трансляцию с судна Федерации. Им было совершенно ясно, что капитан Кирк вышел из себя как буйно помешанный. «Он действует так, как будто он одержал победу и в то же время капитулирует, - сказал Лициний со страхом в голосе. - Что он знает об этой планете, чего не знаем мы? Вы собираетесь позволить ему поднять своих членов экипажа, отец?»
Коммандер стоял лицом к просмотровому экрану, положение его плечей, спины и лица были выражением неумолимой гордости. Он был всем, чем ромуланский коммандер должен быть. «Да, - сказал он, - я позволю Кирку поднять своих людей. Но если это ловушка, я уничтожу его ... или он уничтожит меня. Но я умру ромуланцем - и я возьму на себя риск ошибиться».
Его тело слегка ослабло от усилий быть тем, кем он когда-то был. «Я выиграю. Я должен победить!» Он повернулся к Лицинию почти так, словно хотел получить одобрение, а затем передумал. Тракс повернул голову и сказал: «Вам не нужно ничего говорить, сын мой, в поддержку моего мнения или против него. Я здесь командир, и я буду играть эту роль, даже если всем нам придется умереть ради этого. Свяжитесь с «Энтерпрайзом» и скажите Кирку, что он может опустить щиты, чтобы поднять своих членов экипажа, - а затем давайте подготовимся умереть с честью, если это еще одно из предательств Кирка ».

Кирк был удивлен и рад получить подтверждение с крейсера ромуланцев. Ухура повернулась, чтобы передать ему сообщение. «Они говорят, мы можем действовать и поднимать нашу группу высадки, - сказала ему офицер связи, - и что они не откроют огонь, пока наши щиты будут опущены».
- Разве это не восхитительно? - прокомментировал Маккой.
- Если не остается ничего другого, Боунз, мы всегда можем довериться закону джунглей.- Джеймс Кирк улыбнулся - самоуверенной кошачьей улыбкой. - Я громко зарычал, и они перевернулись кверху брюхом. Они получают эту нелепую планету, я забираю своих людей - и я выиграл. Их уступка гарантирует это.
- Но вы тоже сделали уступку, капитан, - сказал энсин Чехов. - Вы уступили им всю планету без особых указаний от Звездного флота...
- Звездный флот меня поддержит, я уверен. Что решают два или три часа? В любом случае эта планета будет принадлежать ромуланцам.
Кирк был почти в эйфории; делать что-то положительное после стольких часов бездействия было волнующе. Правильно или неправильно, но он действовал - и это было важно. «Хорошо, мистер Скотт, пусть ваша транспортаторная команда начинает подьем, а потом убираемся отсюда».
Кирк подождал, пока его инженер не подаст ему сигнал о том, что операция успешно проведена, и Спок и Тремейн снова окажутся на борту. Затем он повернулся к Маккою. «Боунз, теперь настала ваша очередь отрабатывать ваше жалованье. Быстро идите в комнату транспортатора. И …сохраните ему жизнь».
Но Кирк обнаружил, что разговаривает с пустым пространством. Единственным ответом было шипение двери турболифта. Маккой уже ушел.
- Снова поднимите щиты, мистер Сулу, - приказал Кирк, - и рассчитайте курс к ближайшей звездной базе. О, и Ухура, - добавил он, обращаясь к офицеру связи, - снова дайте мне корабль ромуланцев. Я хочу поблагодарить их.
Когда лицо Коммандера Тракса снова появилось на экране, Кирк улыбнулся ему и сказал: «Теперь это все ваше. Я хочу, чтобы Вы наслаждались этим. Но Вы же понимаете, что если Нейтральная зона снова изменит свою конфигурацию, и эта система вернется на территорию Федерации, мы собираемся напомнить вам, как легко мы позволили вам получить ее на этот раз. И мы полностью рассчитываем, что вы позволите нам вернуть ее обратно».
Выражение лица Тракса стало изумленным. «Вы имеете в виду, что мы выиграли? - пропищал он. - Это была не ловушка? Это был не какой-то хитрый план, Кирк? Вы действительно отдаете нам систему? Я не верю!»
Кирк кивнул, улыбаясь. Он наслаждался каждой секундой замешательства ромуланца. «Это все ваше. И, кстати, следите за арахнианцами».
Кирк не собирался рассказывать им об этом еще что-либо. Он хотел, чтобы ромуланцы немного поволновались. Если они собирались вступить в контакт с арахнианцами, пусть это произойдет по их собственным методам. Он снова улыбнулся ромуланцу и радостно помахал ему пальцами на прощание. Затем он дал знак Ухуре, и связь была прервана.

Глава двадцатая

Внизу, в медотсеке, Тремейн стояла рядом с кроватью вулканца. Спок был без сознания три дня, пока его тело исцелялось. Это была тяжелая битва, но Маккой обезвредил почти каждый антитоксин, поступивший в кровеносную систему вулканца, в героическом стремлении противостоять эффектам ядовитого арахнианца. Спок теперь был вне опасности, и Маккой хвастался, что его целительские способности подталкивают его к самим пределам гордости. На борту «Энтерпрайза» царила почти праздничная атмосфера, вызванная ощущением хорошо выполненной миссии. Звездный флот, довольно запоздало, действительно поддержал Джеймса Кирка в каждом действии, которое он предпринял во время кризиса на Арахне. Единственным маленьким островком, не затронутым этой эйфорией, была кровать Спока - и Каталия Тремейн.
Она потратила много дней на мысли и воспоминания; и были моменты, когда она стояла, держась за кровать и рыдая часами. Она не позволила Маккою утешить себя, а просто сказала ему, что это то, над чем ей приходится работать самостоятельно.
Теперь она чувствовала себя пустынным пляжем после шторма. Там находились коряги, сломанные раковины, и запах мертвых морских существ проносился через ее разум. Она знала, что ей придется восстанавливаться; ей прийдется вернуться в своей памяти к самому времени смерти Селика и к эмоциям, которые она заблокировала, и пойти по другому пути, который не приведет к ненависти ко всем вулканцам. Это будет болезненный процесс, но она сделает это.
Она посмотрела вниз на Спока, лежащего и спокойно спящего, и поняла, что одним из возможных путей является такой, что она может полюбить этого вулканца. Но это было то - она знала это - чего она не должна делать. Перенесение эмоций с одного существа на другое не могла бы исцелить ее. Несмотря на это, Селик в ее сознании сказал ей, что она должна дать этому человеку все, чего он потребует. Она должна подождать, пока он не проснется, чтобы узнать, что это может быть - и, если это была ее любовь, чем она могла бы ответить.
Спок, как бы реагируя на ее мысли, пошевелился и открыл глаза. Он увидел, как она склонилась над ним, и на мгновение на его губах промелькнул маленький проблеск улыбки. «Я вижу, что Вы все еще здесь, доктор Тремейн, и что я жив. Вы довольны или разочарованы?»
- Это какая-то разновидность неприятных, неблагодарных вопросов, которые я так и жду от вулканца? - улыбнулась она, убрав колкость из своих слов. - Конечно, я рада, что Вы живы! Если бы Вы умерли там, я бы, наверное, стояла в суде за ваше убийство.
Она отвернулась, изучая панель поддержки жизни. «Я рада, на самом деле», - пробормотала она, наполовину затаив дыхание.
- Я знаю это. Я знал это с того момента, как повстречался с Вами, что все это фальшивое прикрытие, не очень оригинальное и не очень логичное. Надеюсь, Вы сможете избежать этого в будущем.
- Я обещала вам на Aрахне, что я попытаюсь. Я намерена сдержать это обещание. Вероятно, я полечу на Вулкан и попытаюсь избавиться от токсинов, которыми я мыслю, передозировкой вулканцами. А если это не сработает, как я уже говорила, всегда разумно знать как можно больше о своих врагах.
- И после того, как Вы выздоровеете, что потом? - спросил Спок. - Вы вернетесь на «Энтерпрайз»? Доктор Маккой хочет этого, Вы должны об этом знать - и не только по профессиональным причинам. Я боюсь, что у него возникла какая-то эмоциональная связь с Вами. Но это ваша проблема и, к счастью, не мое дело.
- Все зависит от того, чего Вы ожидаете от меня. Преодоление ненависти к вулканцам было обещанием, которое я дала Вам, когда думала, что Вы умираете. Но я не уверена, действительно ли это была наша сделка. Вы ничего не просили для себя, Спок.
Спок тихонько кивнул, подняв руки и переплетя пальцы за головой. Он растянулся, наслаждаясь этим чувством. «Значит, Вы чувствуете, что Вы все еще должны мне что-то? Надеюсь, Вы не собираетесь предлагать мне себя или что-то в равной степени глупое. Идея о том, что Вы перенесете на меня свои чувства к Селику, крайне неприятна. Достаточно наличия любви Кристины Чэпел, чтобы смущать мой вулканский разум, две терранки в этом несчастном состоянии были бы большим, чем я готов терпеть».
Тремейн вздохнула с облегчением. «Я рассматривала эту возможность и отвергла ее. Это не сработает. А что касается Леонарда, то, возможно, что-то произойдет между нами, после того, как я перестрою свое мышление. Меня ждет много работы, прежде чем я действительно смогу полюбить кого-нибудь. Возможно, это будет Леонард, или, опять же, это может быть Коммодор Стоун - кто знает? У меня впереди большое будущее, - улыбнулась она вулканцу, - и я должна Вам это. Но есть одно, что я узнала от вас и Селика...» Она замолчала, ожидая, когда он спросит, что это может быть.
Спок с готовностью согласился. «Вы собираетесь рассказать мне, что это такое, или Вы намерены держать меня в напряжении?» - Интонация в его голосе была легкой - почти, но не совсем шутливой.
- Да, это так. - Она потянулась, чтобы прикоснуться к ушам. - Мои уши странной формы - они скругленные.
Спок кивнул, изо всех сил стараясь не улыбнуться, но довольный результатами своей возни с ее разумом - ему удалось заставить Тремейн понять что-то с точки зрения вулканца. Он собирался снова поздравить себя, когда дверь в медотсек открылась, и вошел доктор Маккой.
- Я увидел на своих мониторах, что ты наконец-то проснулся, - сказал доктор. - И я подумал, что приду, чтобы посмотреть, каким ты был до того, как Каталия задушила тебя.
Спок и Тремейн подняли бровь в почти идентичном вулканском жесте. Маккой заметил это и был весьма удивлен.
- Я думаю, что такой опасности было очень мало, доктор, - сказал Спок. – И вообще, нам удалось решить проблему. Разве Вы не согласны, доктор Тремейн?
- О, совершенно верно, мистер Спок. Я не думаю, что вообще существовала какая-либо опасность для Вас быть убитым мною.
Маккой застонал, рассматривая тихое улыбающееся лицо Тремейн. «Не говорите мне, что у меня появилась еще одна Кристина Чэпел на руках. Пожалуйста, Каталия, не говорите мне об этом. Если я потеряю Вас из-за этого вулканца, я сам попытаюсь его задушить».
- Никакого шанса, Лен. Я не люблю Спока, и я никогда не буду влюблена в Спока, так что расслабьтесь. Конечно ... В Вас я тоже не влюблена – пока еще. Мы должны будем позаботиться об этом. И Вам придется дать мне время - много времени, я боюсь. Это единственное обещание, которое я могу Вам дать сейчас. Достаточно ли для Вас подождать и посмотреть, что произойдет?
Маккой кивнул. Он тоже улыбался. Он потянулся, чтобы обнять Каталию, но остановился на полпути, когда Спок громко прочистил горло.
- Если бы вы двое могли бы придержать свой эмоциональный эксгибиционизм до тех пор, пока не избавитесь от моего присутствия, я был бы признателен. Я все еще немного утомлен своими приключениями, и я не желаю дополнительной перегрузки, в виде созерцания такой неприятной процедуры. Поэтому, если вы не возражаете, я хочу, чтобы вы ушли.
Тремейн кивнула и начала протягивать руку Маккою, чтобы вывести его из комнаты.
- О, но есть одна вещь, доктор Тремейн, - добавил Спок. - Долг, который Вы мне должны. Я знаю, что это такое. Когда Вы закончите детоксифицировать себя на Вулкане, и вернетесь на «Энтерпрайз», так как я уверен, что Вы это сделаете - я хочу, чтобы Вы кое-что сделали для меня.
Вулканец сделал паузу, пытаясь подыскать правильные слова, чтобы правильно выразиться. «Я хочу, чтобы Вы дали мне то, чего у меня никогда не было в детстве, чего мне не разрешалось иметь в детстве. Каталия, - сказал он, глядя прямо на нее, - я хочу, чтобы Вы дали мне воображение. Вы должны дать мне возможность рассмотреть все альтернативы - независимо от того, насколько рискованными или насколько причудливыми они могут быть. Я хочу этого от Вас, Каталия. Фактически, я требую от Вас этого.»
- Это очень маленькая цена, Спок, и я очень горжусь тем, что Вы запросили ее у меня. - Она улыбнулась ему, теплой улыбкой, лишенной какой-либо ненависти или неприязни. - Я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать Вам это. И не только потому, что Вы просите об этом, а потому, что ...»
Она слегка наклонила голову в сторону. «Потому что Вы мне нравитесь, мистер Спок, и потому, что я восхищаюсь Вами. Теперь, Лен, мы пойдем и устроим нашу отвратительную демонстрацию эмоций в другом месте.»
Маккой взял ее руку, а затем повернулся лицом к вулканцу. «Знаешь, Спок, я почти подумываю о том, чтобы обвинить тебя в практиковании психиатрии без лицензии, но результаты настолько изумительны, что я думаю, я могу попросить вместо этого медаль для тебя».
Спок почти улыбнулся и воздержался от комментариев.

Copyright © TsPok & SilverWind

2014